— Володю я на воскресенье отпустила. С матерью у него чего-то там. И у Кати выходной. И у остальных. Карл-Хайнц с Фридрихом тоже с утра пораньше в Москву подались. — Мария машет рукой в сторону МКАДа. — Молока-то налить?

— Как об стенку горох! — кипятится Мхов. — Я вот Срамному скажу, он тебе мозги вправит! А?!

Жена всерьез пугается.

— Ну Кирюш, ну не надо Срамному, ну его на фиг, Берию, я больше не буду, честно! — Мария прижимает ладони к своей большой заметно отвисшей груди, умоляюще смотрит на мужа.

Срамной, Петр Арсеньич, — начальник его службы безопасности, бывший генерал хрен её знает какой советской спецслужбы, жена боится его, как огня.

— А-а-а, — торжествующе-уничижающе тянет Мхов, — смотри. — Усаживается на ступеньку крыльца. — Молоко-то давай…

Мария ныряет обратно в ротонду, Даша — вприпрыжку за ней. Через полминуты жена появляется вновь, бережно ведя дочь за плечи. Та, осторожно ступая, обеими руками держит большой хрустальный стакан, доверху полный прохладным, густо-белым.

— Спасибо, — говорит Мхов, принимает стакан у дочери, ласково треплет ее мягкие волосы. Залпом пьет, проливая на подбородок. Выпив, шумно переводит дыхание, утирается ладонью.

— Завтракать будешь? — спрашивает жена, забирая стакан. Дарья тянется к пустой посудине. Отобрав у матери, с достоинством несет стакан обратно в ротонду.

— Позже, — прислушивается к себе Мхов. И вдруг вспоминает, зачем, выйдя на крыльцо, позвал жену.

— Маш!

— А?

— Слушай анекдот.

— Давай.

— Так. Я родился под знаком Земли. Моя жена родилась под знаком Воды. Вместе мы создаём грязь.

— Всё?

— Всё.

Жене анекдот пришелся явно не по душе.

— Дурак ты, Киря.

— А что? — искренне удивлён Мхов. — Смешно.