Петро поманил меня за дверь, и едва мы остались одни, спросил тревожно:

– Ну как там Ника?

– Нормально. Ходит улыбается. Все прошло. А как там… Ну, в общем, мне после того похода на кладбище страшно на улицу выходить.

– Не бойся. Мама ходила к священнику, он у нас толковый, и еще к кому следует… Ольга больше никого не потревожит.

Он с грустью опустил глаза, и я решила не задавать ему никаких вопросов. Потому что ответы на них, как я догадывалась, были малоприятны и ему, и мне.

– А я боялся, что вы сегодня уедете, – прервал молчание Петро.

– Нет, мы еще немного побудем здесь. Пока карантин не закончится.

В его глазах промелькнула радостная улыбка.

– А признайся, – усмехнулась я, – какую вышивку ты заказывал у моей бабушки?

– А вот не признаюсь!

– Ах, вот ты как! – я состроила строгую мину. – Тогда возьму и завтра уеду!

– На чем уедешь – на пешкарусе? – усмехнулся он. – На станцию-то как ты без меня доберешься?

– А я дядь-Юру попрошу!

– А я ему все колеса проколю!

– Ему? А может, его машине? – дурачилась я. – Ой, а Ника свое окошко для кормежки плакатом заклеила, с часами. Чтоб кормили по часам, надо полагать!

– Как вспомню! – Петро поморщился. – Ох и страху натерпелись…

– Ага. А бабушка еще потом и подумала про нас непонятно что.

– Ну, знаешь ли! – он принял солидный вид, будто собирался изречь что-то мудрое. – Твоя бабушка, конечно, глуховата. Но не слепая ведь!

– Ах ты!..

В этот вечер гости задержались у нас надолго, чему я только была рада. Мы с Петром еще долго хохмили и дурачились, вернувшись к остальной компании. На душе было легко и весело.