Грегори побледнел, лицо его стало печальным. Нет, не просто печальным. Оно отражало куда более болезненное чувство, которое он тщательно скрывал в присутствии ребе, выслушивая обвинения в смерти дочери. Мне показалось, что он колеблется, желая сказать что-то, однако в итоге он только молча кивнул. Весь его облик: лицо, поза, даже рука, безвольно повисшая вдоль тела, — свидетельствовал о глубокой скорби.

Он снова кивнул.

«Наверное, нам следует пойти к ней?» — спросил я.

«С чего вдруг?» — мрачно отозвался он.

«Потому что она плачет, — пояснил я. — Страдает. Прислушайся к голосам. Похоже, ее кто-то обижает».

«Ничего подобного, — возразил Грегори. — Они лишь пытаются заставить ее принять лекарство, которое прописал врач».

«Я хочу рассказать ей, что Эстер не мучилась, что я был там и видел, как ее дух воспарил над землей. Легкий, воздушный, он полетел прямо на небеса. Я хочу рассказать ей об этом».

Грегори задумался. Голоса тем временем стихли. Рыданий тоже не было слышно.

«Прислушайся к моему совету, — крепко взяв меня за локоть, наконец заговорил он. — Поговори сначала со мной. Давай сядем и побеседуем. Поверь, сейчас твои слова ничем ей не помогут».

Его предложение мне не понравилось, но я понимал, что нам необходимо поговорить с глазу на глаз, без свидетелей.

«Хорошо, — кивнул я. — Но потом я все же хочу повидаться с ней, утешить. Я хочу…»

Неожиданно все слова вылетели у меня из головы — все поглотило острое осознание собственной независимости. Почему, во имя Неба, мне позволили вернуться в мир, обрести облик живого человека и столь великую силу?

Грегори с интересом наблюдал за мной.

В тускло освещенном вестибюле я увидел двух женщин в белых одеждах. Из-за плотно закрытой двери доносился хрипловатый и сердитый мужской голос.

«Ни в коем случае не показывай ей это, — предупредил меня Грегори, имея в виду шкатулку. — Не то она разволнуется еще больше. Но сначала иди за мной».

«Да, эта вещь любого удивит», — согласился я, вновь оглядывая шкатулку в своих руках.

Позолота начала кое-где отслаиваться.

И вновь головокружение. Печаль. Даже свет стал чуть иным.

«Прочь все сомнения, тревоги и страх перед неудачей», — прошептал я на языке, который Грегори не мог понять.

Я опять ощутил зловоние кипящей жидкости в клубах золотистого пара. Ты знаешь почему. Но тогда я этого не понимал. Я отвернулся и зажмурился, а потом вновь открыл глаза и перевел взгляд на окно в конце коридора, на видневшееся за ним ночное небо.