— Как вы угадали карту?

— Повезло, просто повезло. — Миссис Строухакер тасует колоду. — Или не просто.

Кабинка тоже сооружена из железнодорожных шпал. Они все покрыты надписями: посетители вырезали здесь ножом свои имена и имена родных. Гадалка указывает на стул в глубине кабинки. Патрик садится.

— Кто-то приходит со мной поиграть, а кто-то — по важному делу. Я стараюсь дать всем желаемое. — Старуха откладывает колоду в сторону. — Но ты не играть пришел.

— И после этого заявления я должен поверить, что вы ясновидящая?

— Но ты же пришел ко мне? Значит, в глубине души веришь. Да, в глубине души.

— Я уже и сам не знаю, во что верить.

— Да, нынче трудно понять, во что верить. Странные настали времена. Я вот что про себя знаю: в мозгу у меня сокращается какая-то мышца, что-то вроде зрачка, этакая диафрагма, и сквозь нее текут образы. Логики никакой, но это все, что я знаю. Хоть что-то.

— Вы говорите прямо как учительница.

— А ты — как малолетний грубиян. — Предсказательница сердито выставляет вперед подбородок, а потом продолжает уже тише: — Хочешь знать, ясновидящая ли я? Да, представь себе, ясновидящая. Я вижу, как однажды в детстве ты столкнулся с другим мальчишкой, прямо посреди поля, когда ловил бейсбольный мяч. Потом три недели хромал. Вижу, как ты лапал девчонку за школой, а потом весь день не мыл руку, все принюхивался к тому загадочному, пьянящему аромату. Вижу, как пристрелил своего первого оленя, вложил палец в рану и облизал. Вижу, как твой отец выбежал под дождь за оставшимся во дворе игрушечным медвежонком, а ты наблюдал за ним в окно. Вижу, что теперь он мертв, на его косточках примостились летучие мыши, это где-то далеко отсюда, в пещере. — Изо рта у миссис Строухакер брызжет слюна. — А если хочешь еще что-нибудь услышать, плати, как и все прочие проходимцы.

— Боже.

— Он тебя не спасет. Во всяком случае, не там, куда ты собрался. — Женщина наклоняет голову, будто заслышав отдаленный звук, и лицо ее смягчается. — Что это за книжка у тебя в кармане?

В нагрудном кармане у Патрика лежит блокнот, тот самый, который он вывез из Республики. Отцовский. Юноша постоянно держит его возле сердца и время от времени трогает рукой. Записная книжка кажется ему живой. Раньше Патрик всегда обращался за советом к отцу. Теперь блокнот подсказывает ему, что делать.

— Там что-то такое, чего я не понимаю. — Старуха вытягивает руку с длинными костлявыми пальцами, под ногтями у нее грязь. — Что в этой книжке?

— Заткнись. Ни слова больше про нее. Я пришел спросить про людей, меня интересуют два человека.