Я пару раз открыла и закрыла рот, ища что сказать, но так и не нашлась.
— Ладно, заболталась я тут с вами, — Вел улыбнулась в своей привычной манере и быстро притушила сигарету о перила, — мне домой пора.
— А что стало с девочкой?
Вел посмотрела на меня, поправила очки:
— Девочка вышла из больницы и стала работать доктором дальше. Потом к ней привезли пациента с множественными ножевыми, и она упала в обморок от
Она развернулась и пошла по коридору прочь как ни в чем не бывало. Я смотрела ей вслед, думая о том, насколько ей должно быть тяжело здесь работать. Вел как раз проходила мимо двери кабинета нашей группы, когда оттуда вышел Михалыч. Эмпат вздрогнула, прижалась к стенке, стараясь избежать прикосновения, тихо бросила «Привет!», тряхнула головой, и мне показалось, что я услышала ее тихий шепот: «Ну когда же…»
19
19
Лето неумолимо приближалось. Шеф общался все так же холодно, отпуская замечания, которые я училась не замечать. Китти шипела и ходила в черных очках даже вечером, демонстративно сетуя, что вот она рассыплется пеплом, а мы ее в банку из-под кофе сгребем да в курилке и забудем — словом, все чувствовали какой-то подъем.
Всполох остался при Институте, мгновенно став очень нужным. Он несколько раз ходил Вниз с нашей группой, потом перезнакомился со всем НИИДом (скажу честно, не заметить двухметрового мужчину в черном облачении священника было крайне проблематично) и стал спускаться со всеми подряд. Насколько знаю, Оскар тихо надеялся, что москвич останется в городе навсегда, но речи об этом не шло. Не буду врать, что мы стали с ним закадычными друзьями, но из всей нашей нынешней компании Всполох нравился мне больше всех — он подкупал своим оптимизмом и жизнерадостностью. Насколько я понимала из разговоров, опасность была серьезной, даже очень, но он не унывал и строил планы. Иногда они с Шефом и Оскаром запирались в его кабинете и подолгу что-то обсуждали.
Я думала, что в Институте начнется паника, но ее не было. Как и прежде, все ходили на смены, обрадованные тем, что Представители стали не такими активными, как и прежде, писали отчеты. Я поделилась этим наблюдением с оборотнем, не понимая, то ли у нас недооценивают опасность, то ли просто плюют на нее.
— Сколько тебе лет? — улыбнулся Всполох.
— Гм, — я кашлянула, — около тридцати, скажем так.
Институт был, наверное, единственным местом, где стеснялись не своей старости, а своей молодости.
— Ну вот, а им всем, — Всполох кивнул на снующих внизу нелюдей, — давно перевалило за первую сотню. Ну ладно, не всем, а большей части. Они видели несколько войн, революцию… Их просто сложнее испугать. Кроме того, знаешь, что заставляет мысли отходить на задний план? Монотонность труда. Снаружи может быть все тревожно, но это проблемы начальства, а их проблемы — как и прежде, охранять Нижний Город.