Теперь и я увидела тоже. Дрожа, я просунула пальцы под изящный изгиб спинного хребта.
Там. На атласной подкладке гроба.
Обычное золотое кольцо, зубами снятое с руки мертвеца и сорок лет пролежавшее в горле женщины, которая любила его.
Обычное золотое кольцо.
Оно и было последней строчкой песни. Песни, которую я никак не могла вспомнить.
До сих пор.
А теперь я вспомнила всё. Боль и ужас в материных глазах, мольбу, скрюченные пальцы, похожий на кашель звук, сорвавшийся с её губ, когда она пыталась заговорить…
Это был не ужас в её глазах, а страх. Страх перед тем, что даже её собственная дочь неправильно поймёт причину смертей, наступивших так рано. А теперь я знала, что пыталась сказать мне моя мать тем медно-рыжим осенним днём много лет тому назад. Одно слово.
«Капри», — сказала она тогда.
Но не моё имя слетело тогда с её чувственных красных губ. Не просьба о прощении, не мольба о понимании. Это было название песни: «Остров Капри».
И тогда, стоя у гроба матери, я поняла, что хотела, но не смогла сказать она мне на прощанье. Не смогла — потому что обручальное кольцо с выгравированным именем убийцы застряло в её дыхательном горле, как леденец, похитив её голос.