Ничего подобного Родриго, разумеется, в голову не брал. Он только с холодной отчетливостью понял: наступает конец. Тварь близилась неуклюже, безо всякой положенной законами естества легкости; припадала на узластую клюку, щерилась и щелкала зубами, — но продвигалась вперед со скоростью невообразимой в столь неприспособленном для земного бытия теле. Копыта грохали о сухую травянистую почву неравномерно, спотыкались, путались в траве; клюка шарила, точно палка слепого, но заподозрить страшилище в слепоте не мог бы никто. Два невыразимо страшных оранжевых глаза вращались в черепных костях, смотрели пристально и безошибочно. Эта тварь отнюдь не была простой куклой и отлично знала, на кого и зачем шла...

— Бей! — заревел над ухом испанца Бертран де Монсеррат. — Сначала собаку!

* * *

Говоря строго, в ту изобильную событиями ночь на поляне одновременно охотилось два ежа. Второй, будучи меньше и слабее, промышлял близ опушки, сторонясь матерого и отнюдь не всегда приветливого собрата.

Нынче робкому и стеснительному зверьку повезло. Гам, топот и всеобщее смятение вспугнули затаившуюся в норке мышь, выгнали ее прямо на колючего добытчика. Ежик прянул, сомкнул челюсти, помотал головой и только-только вознамерился приступить к честно заработанной трапезе, как большая продолговатая штуковина коротко взвыла и впилась в землю неподалеку от чуткого черного рыльца.

Перепуганный малыш отскочил, точно ужаленный, поспешно свернулся клубком, подставил неведомой пакости встопорщившиеся колючки. Никакого нападения не последовало.

Ежик осторожно высунул наружу холодный влажный нос, принюхался. От знакомой поляны, простиравшейся слева, разило чем-то невыразимо грозным, веяло смертью и тленом — двумя запахами, ненавистными всякому лесному существу. Еще недавно здесь было тихо и спокойно, проголодавшиеся ежи выбрались на положенную ночную прогулку и оказались застигнуты вихрем небывалой схватки.

Забияка погиб немедленно.

А осторожному крошке еще предстояло исполнить важное, неотъемлемо необходимое дело.

Но сам ежик об этом, разумеется, и не подозревал.

* * *

Родриго промахнулся.

Даже самый опытный, искушенный и понаторелый в своем искусстве стрелок не застрахован от случайных неудач. Тем паче, стрелок изнуренный, издерганный испытаниями, обычному человеку не причитающимися.

Арбалет вздрогнул. Стрела, нацеленная точно и безошибочно, сдвинулась на одну восьмую дюйма. Угол отклонения составил примерно два градуса и обозначил итоговый промах, равный половине локтя.

Болотный пес оказался невредим.

В туле, укрепленном посередине груди, осталось три подаренных стрелы.