Мама неслась с пригорка с такой скоростью, словно собиралась пробежать мимо, перескочить болото и мчаться дальше.
– Аля!
Она налетела на Алену стремительно, бурно, обдала знакомым запахом духов, звоном бус, защекотала волосами.
– Дорогая моя! Солнышко! Что же ты натворила?! Что же мы натворили?!
И тогда пришел черед слезам. Алена плакала тихо и утомленно, слезы сами выпадали из глаз и крупными каплями стекали по щекам, промывая чистые дорожки.
– Мамочка, – торопилась Алена. – Прости, пожалуйста, мне было скучно.
– И ты меня прости, Алечка! Мне тоже было скучно, и поэтому…
Мама замолчала, глядя в лицо Алены. А потом стала целовать, целовать, глотая слезы и произнося непонятные слова. В этом была очередная недосказанность. Словно от Алены опять хотели что-то скрыть.
Она стала вырываться.
– Что? Произошло? – резко спросила она.
Мама спрятала лицо в ладони. Плечи дрожали. Сейчас она была похожа на скомканный в плотный шар газетный лист. Мелькали знакомые буквы, но слов прочесть было невозможно.
– Не переживайте, – произнес Эдик. Он уже свернул веревки, сложил железные, с наконечниками палки, собрал разбросанные одеяла. Вдалеке тарахтели машины, вяло взблескивала синяя полицейская мигалка. – Его еще, может быть, найдут.
Мама выпрямилась, бросила взгляд на Эдика и заговорила быстро-быстро:
– Алечка, ты же не будешь на меня сердиться? Это получилось очень глупо. Я и сама не могла представить. Совершенно случайно. Не сердись. Я тебе новое куплю.
– Что новое? – Алена не понимала ничего из того, что говорила мама.
– Этот парень. Ну, такой красавчик. Ну, еще с девушкой.
– Эго зовут
– Я его всего на минутку пригласила к нам в номер. Просто на секундочку мы сели на кровать. Я не успела и моргнуть, как он уже ушел. А я и не сразу хватилась. Но… потом поняла, что ничего нет. Ни денег, ни моих драгоценностей, ни твоих украшений.
«Что ты готова отдать за жизнь?» – эхом колыхнулось в мозгу.