Одну из самых сокровенных тайн Церкви и предстоит узнать воспитаннику иезуитов брату Паулю Кадрелю. Его родители погибли, когда мальчику было всего три года. С тех пор о нем заботились иезуиты. Священник Рено Сорелли стал для него вторым отцом. Со временем Кадрель принес обет служения Богу, но жил светской жизнью – руководил приютом для сирот. Однако с недавних пор по ночам его начали мучить кошмары, в которых он видел смерть своего учителя. И однажды телефонный звонок из Рима подтвердил опасения Пауля: Сорелли был убит, а на его лбу были выжжены цифры 666. С этой минуты жизнь Кадреля меняется. Число дьявола стало его проклятьем и ключом к древним тайнам. Генерал Общества Иисуса поручил Паулю расследовать убийство наставника. Оказалось, что именно Сорелли должен был вскоре возглавить орден иезуитов и незадолго до смерти интересовался рукописью, в которой говорилось о катакомбах Рима. А отец Анфузо, старый воспитатель Кадреля, лишь упомянувший о некой тайне, на следующий же день был найден мертвым с числом 666 на лбу…

Брату Кадрелю и комиссару полиции Клаудии Бианки предстоит распутать клубок интриг, обнаружить тайное общество среди иезуитов, узнать, что скрыто в катакомбах Вечного города и какую тайну хранит могила святого Петра… Но самое поразительное открытие может стоить Паулю жизни!

Динамичный сюжет, интриги, погони, любовь… Мистические легенды, которые вдруг становятся реальностью… Предсказать финал истории совершенно невозможно! Когда же будет перевернута последняя страница, вы вдруг поймете, что это вовсе не конец, а лишь начало новой легенды…

Андреа и Роману Хокке в пригороде Рима.

В знак благодарности за радушие, мозговой штурм и ловкий спуск в катакомбы Ватикана.

И моей жене Коринне,

хранительнице семейного очага в Ганновере.

В знак благодарности за терпение и внимательный глаз.

Кто имеет ум, тот сочти число Зверя, ибо число это человеческое.

Число же его шестьсот шестьдесят шесть.

Пролог Рим, Яникул[1]

Пролог

Рим, Яникул[1]

Рим лежал у его ног, не такой яркий и суетливый, как днем, но даже и этой дождливой ночью не спокойный и уж точно совсем не спящий. Он был подобен огромному зверю, сну которого мешает старое проклятие или незатихающая боль. Терзаемый мукой зверь щурился из бесчисленных освещенных окон, а в шуме моторов и гудках клаксонов чудились его протяжные стоны.

Полночь уже давно миновала, но зверь-Рим не торопился отойти ко сну, как и его обитатели, искавшие там, внизу, обычные ночные удовольствия: танцы, музыку, веселье, поцелуи, объятия, соитие, – вечный хоровод пустых занятий, существующих лишь затем, чтобы отвлекать людей от них самих, от их души. Сорелли одновременно и сочувствовал им, и презирал их. Сочувствовал – потому что они жертвовали человеческим бытием, чтобы, подобно животным, метаться от одного удовольствия к другому. Каждому из них Создатель даровал наивысшее благо – разум, способность познавать мир и изменять его. Однако они совершенно не пользовались этим даром, позволяя соблазнять себя дешевыми телешоу и огромными святилищами торговли, стратегиями индустрии и маркетинга, лживо уверяющими их в том, будто за деньги можно купить счастье. Однако продавали они лишь самих себя, и к тому же по доброй воле. Вот почему презрение Сорелли было не меньшим, чем сочувствие, а возможно, даже и большим.