Снова поднявшийся ветер швырял моросящий дождь ему в лицо, пока он шел по Виа Джузеппе Гарибальди, даже не удостаивая взглядом бюсты итальянских патриотов, в шеренгу выстроившиеся вдоль улицы. Еще два дня назад необычно яркое для этого времени года солнце освещало своими лучами Рим, однако уже вчера неожиданно похолодало градусов на десять, и с тех пор дождь шел не переставая. В последнее время погода выкидывала такие коленца постоянно. Консерваторы среди римлян относили их на счет «сумасшедшего марта», который они испокон веков считали самым ненадежным месяцем года в том, что касалось погоды. Просвещенные же – или, по крайней мере, те, которые себя таковыми считали – предсказывали перемены климата и катастрофу, которая по этой причине якобы угрожает всему миру. Сорелли слабо улыбнулся при мысли о тающих ледяных шапках или новом ледниковом периоде. На самом деле людям совершенно ничего не известно о по-настоящему важных вещах.

Он поднял повыше воротник и, сунув руки в карманы пальто, задел правой кистью холодный металлический предмет. В круге света, отбрасываемом уличным фонарем, Сорелли остановился, вытащил золотую цепочку и стал задумчиво ее рассматривать. За время, прошедшее до неожиданного звонка, он почти забыл о ней. После телефонного разговора, когда его мысли стали вращаться вокруг прошлого, Сорелли открыл запертый ящик стола, где сберегал свои нехитрые пожитки. Почему он достал цепочку, он понять не мог. Может, он становится сентиментальным?

Сорелли провел большими пальцами по крохотному механизму, с помощью которого открывался медальон в форме сердца. Оба портрета внутри были цветными фотографиями, но такими выцветшими, что казались черно-белыми. И это несмотря на то, что медальон почти ни разу не открывали. Казалось, само время позаботилось о том, чтобы фотографии старели точно так же, как и люди, на них изображенные. Портрет Дориана Грея существует лишь на страницах романа, подумал Сорелли в редком для себя порыве чувств, с горечью и меланхолией.

На одной из фотографий был Сорелли. Его волосы были еще темными и густыми, а черты лица – более резкими, хотя и сейчас, когда ему уже перевалило за шестьдесят, они казались аскетическими. На второй фотографии была изображена светловолосая женщина с вздернутым носиком на приятном, наивно-привлекательном личике. Так доверчиво, как на снимке, она выглядела всегда, просто потому, что это соответствовало ее природе. И Сорелли почти пожалел, что так поступил с ней тогда.

Он резко захлопнул медальон и снова сунул цепочку в карман пальто. Нет, он вовсе не сентиментален, во всяком случае, уже долгое время. Не потому он среди ночи взобрался на Яникул. Он хотел узнать правду. Возможно, причина этого звонка самая безобидная, но возможно также, что это был сигнал тревоги. Через считанные минуты он об этом узнает.