Лека мог сделать эту надпись.

А вот чего он не стал бы делать, так это тащить мертвеца в темноте – даже притрагиваться к нему, и уж тем более не догадался бы снять с Кыши кроссовки и испачкать подошвы в жидкой грязи кооперативной аллеи. Это сделали другие, и их мотивы вряд ли объяснялись боязнью чудищ. Может быть, это и было ее четвертое соображение, прислушивалась к себе Кира. Нелепое сочетание рациональных действий и побудительных причин с детской выходкой, неуместной над мертвым телом, если только таким образом не хотели сообщить имя убийцы или настоящую причину смерти. Не эта ли заноза стала решающим толчком к ее авантюрной выходке? Кира вздохнула, автобус скрипел и покачивался, за окном потянулись промышленные кварталы, умирающие заводы и промзоны кололи небо бездымными трубами, как состарившиеся мушкетеры, придорожные деревья и кусты мрачно тянули ветки к земле, в листву намертво въелась многолетняя пыль и сажа.

Они сошли на повороте к городскому аэропорту, перед постом ДПС на выезде из города. Милиционеры в светоотражающих жилетах, с короткими автоматами наперевес, привычно потрошили фуры с номерами соседнего региона. Кира перешла дорогу вслед за ребятишками, пересекла чахлую лесополосу и оказалась на пологом склоне глубокого лога. Километрах в трех над далекими деревьями маячили высотки, те самые, в которых оперативники несколько дней назад искали свидетелей смерти Кирилла Сазонова.

Брошенные дачи рассыпались по логу, теснясь друг к другу, словно крошки в огромной ладони, готовой вот– вот сжаться в кулак. Смеркалось. Было тихо, как на кладбище. Буйно разрослись кусты боярышника, сирени. Одичавшая, пересохшая малина топорщилась там и сям голыми ржавыми прутьями. Осот стоял стеной вперемешку с крапивой и полынью, огромные листы лопуха стелились над землей, словно разбросанные лопаты. Где-то впереди каркнула ворона.

Вера шла первой, выбирая едва заметные тропки. Лека семенил за ней, вытянув шею и прикрывая лицо локтем: бодулы крапивы хищно раскачивались поперек тропы. Через пять минут штанины Киры вымокли до колен, а свитер нацеплял репья. Лабиринт полусгнивших заборов и перекрученной рабицы, торчащей из земли, вел их вниз по склону. Они обходили ржавые баки и мятые вагончики. Каркасные коробки легких домиков давно расшатали ветер и непогода, шифер и оцинковку с крыш растащили, ободрали со стен щиты из прессованных опилок, выдрали рамы. Рыжий, цвета волос Киры, битый кирпич с нашлепками окаменевшего раствора лежал могильными холмиками, поросшими одуванчиками. Погреба без люков вспухали вдруг невысокими курганами, из черных провалов тянуло гнилой водой и плесенью. Если бы Кышу спустили туда, его бы никто не нашел.