Кира испустила слабый стон.

В ту же секунду нестерпимое зловоние обрушилось на нее бетонной плитой. Окрестные погреба вспучились белесой, закисшей пеной, сотни немытых тел в грязной одежде столпились вокруг, десятки гнилых ртов выдохнули в лицо. Треугольные зрачки повисли в нескольких сантиметрах от ее лица.

«Вот мы и встретились… Ты пришла. Я ждал, я всегда жду…»

Бесполый голос, сплетенный из миллионов голосов без возраста и чувства, осыпался ей в лицо щепочками и кусочками палых листьев. Кира рванулась, но давление лишь усилилось. Затрещали ребра, глаза вдруг выскочили из орбит и повисли на зрительных нервах. Левым она видела собственное ухо и прядь волос, правым – прыщавые ягодицы Саймона: трясущимися ущербными лунами они дергались между худеньких белокожих бедер, что, казалось, светились в темноте.

«Ты сильная. Ты всегда убегала…»

Кира чувствовала, что ее перетирают в жерновах.

«Но я знал. Всегда знал, где ты, и был рядом. Помнишь, когда ты только устроилась на работу, Пчела на лестничной клетке, подмигивая другим курильщикам, хлопнул тебя по заднице и спросил: «Ты мальчик или девочка?» Помнишь? Это я посмотрел на него тогда так, что он заблевал всех, кто не успел отскочить…»

Зубы Киры начали вращаться в деснах.

«А когда старшие мальчики в детдоме решили, что тебе пришла пора стать женщиной… Это же я вложил в твои руки кроватную дужку. Кровь брызгала на стены… Старый карагач до сих пор рассказывает эту историю девчоночьей спальне…»

Кира почувствовала, что в штанины набились теплые, юркие комочки. Обвивая щиколотки голыми хвостами, они принялись рвать икры. По лицу ползали насекомые, ощупывая поры чуткими лапками.

«Тебя никто не хотел еще до зачатия. Та безмозглая шестнадцатилетняя сучка, что явилась в больницу в конце шестого месяца, согласилась на заливку, только чтобы избавиться от тебя немедленно. К всеобщему сожалению, ты родилась живой, хотя и крохотной – меньше куклы в магазине. Толстая усатая медсестра принесла тебя в туалет и положила на подоконник перед открытым окном, едва закутанную в старую пеленку с казенным штампом. Иногда она возвращалась и тыкала в тебя коротким пальцем, проверяя, жива ты или нет. Сначала ты кричала, поджимала ножки и сучила ручонками. Потом только стонала, как умирающий котенок… Ты выжила потому, что я согревал тебя своим дыханием. Все это снится тебе каждую ночь. Я единственный, кому ты нужна…»

– Нет, – прошептала Кира, распухший язык уже не помещался во рту.

«Я единственный, кто тебя любит…»

– Нет!!! – закричала Кира.

Обжигающие слезы потекли внутрь пустых глазниц. Крик вытянул за собой легкие, и они повисли перед лицом мокрыми губчатыми мешочками.