Веки опустились, словно скрипучие рассохшиеся ставни, ресницы сомкнулись неплотно. Сквозь этот штакетник зрачки Киры уловили осторожное движение в углу за военным ящиком, слабое беззвучное шевеление.

– Сай, – услышала Кира, сумерк за ящиком замер, притаился. – Мне нужна доза…

– Ты знаешь… – прозвучало в ответ.

«Кто говорит?!» – крикнула Кира, но звуки застряли в темнице черепа. Голосовые связки бесполезно трепетали, лишенные воздуха, челюсти, казалось, стянуло алюминиевой проволокой, взгляд не отрывался от угла, где секунду назад темнота перебирала воздух когтистыми пальцами, словно клубок полупрозрачной шерсти. Грудь начало жечь, как будто Кира проглотила уголек и он застрял в пищеводе. Дверца печи приоткрылась, багровые отблески вырвались из топки алыми языками, обложенными голубоватым пламенем, дотянулись до угла, куда был устремлен неподвижный взгляд Киры. Она увидела…

Там, где темноту лизнул красноватый свет, как пылинки в солнечном луче, танцевали мохнатые катышки в обнимку с мелкими щепочками, порхали клочки бумаги, мерцали крохотные осколки зеленоватого стекла, кружилась подсолнечная шелуха и невнятные засохшие комочки. Только на секунду движение показалось хаотичным, следующий удар сердца протолкнул в мозг Киры тошнотворное воспоминание о червях, целеустремленно копошившихся в глазницах трупа двухнедельной давности. Желудок стремительно свернулся с бумажным хрустом, как новогодняя свистулька, испустившая последний выдох. Словно почуяв, что его заметили, клубящийся мусорный ком выкатился из угла в проход между нарами и беззвучно взорвался, распухая в коротконогую сутулую фигуру с покатыми плечами и бесформенной, комкообразной головой-наростом, руки-столбы упирались в пол обрывками пожелтелых газетных клочков. Существо покачивалось на рахитичных ножках уродливым клоуном, связанным на детском празднике из огромного прозрачного воздушного шара, внутри которого под напором воздуха кружил и подпрыгивал разнообразный мусор. В безостановочном мельтешении оставались неподвижными две полуржавые канцелярские кнопки с острыми треугольными зрачками. Бездонная чернота в них была устремлена прямо на Киру. Она почувствовала влажный жар в паху, быстро пропитывающий джинсы на бедрах.

В тот же миг существо подпрыгнуло, уцепившись за стойку соседних нар, и быстрыми паучьими движениями взобралось на верхний ярус. Вопль рвал Кире гортань, но и только, рот казался забитым жеваной промокашкой. Со стуком она скосила глаза-шарики. Существо сгорбилось над Лекой, словно принюхивалось к дыханию мальчика: шу-шу-шу-шу-шу…