Эльвин молчал, не отвечая на несправедливые обвинения. Его лицо казалось застывшим, словно страшная маска. Видимо, он испытывал сильную боль, но держался, чтобы не посрамить себя недостойной рыцаря и мужчины слабостью.

Маша снова подумала о своих одноклассниках. Разве есть среди них такие, как Эльвин?..

— Возвращаемся в замок! — велел сэр Вильгельм. — Дорогой племянник, надеюсь, ты и твои люди составят нам компанию? Ты ведь так давно не бывал у меня.

— Конечно, дядюшка! Буду счастлив вас сопровождать! — Сэр Роджер натянуто улыбнулся и сделал своим людям знак, повелевая следовать за бароном.

Этой странной компанией они и вернулись в замок. Маша молчала, обдумывая, как убедить сэра Вильгельма в невиновности Эльвина.

— Эльвин ни в чем не виноват! — твердо сказала она. — И я могу это доказать. Сейчас же. Вели позвать отца Давида!

Заря только-только начинала разгораться на горизонте, и небо немного посветлело в предчувствии появления солнца.

— Ну что же, и вправду не будем откладывать. Приведите священника! — велел старый рыцарь, поднимаясь вместе с дочерью в главный зал.

Гости и солдаты следовали за ними.

Войдя в зал, барон занял свое обычное место. Эльвина, как и прежде, поставили перед ним.

Сэр Роджер встал по левую руку от дяди, демонстрируя изрядное хладнокровие.

Маша огляделась, ища глазами аббата.

Он стоял среди гостей — как всегда, спокойный. Его лицо не тревожили никакие эмоции, и только мертвые глаза сверкали адским огнем.

Девушка с тревогой перевела взгляд на барона. Поверит ли он Эльвину? Даже если отец Давид исполнит свое обещание, а она расскажет, что нашла труп сэра Чарльза, не послужит ли это еще одним доказательством вины Эльвина?

Лицо сэра Вильгельма было сурово и замкнуто, брови сдвинуты на переносице.

— Спрашиваю еще раз, виновен ли ты в смерти своего господина? — сурово произнес барон.

— Нет! — Эльвин смотрел прямо в глаза хозяину замка.

— Виновен ли ты в злоумышлении против меня?

— Да! — Гости зашептались. — Но эти мысли никогда не станут делами. Я кое-что понял, — сказал парень по-прежнему прямо.

Маша сложила пальцы в замок. Зря он сказал это! Разве нельзя было промолчать… маленькая ложь, идущая во спасение, — это же не грех?!