Плохо соображая, что творю, я взял красную «Хонду Аккорд» в бюро проката регионального аэропорта Солсбери-Оушен Сити Уикомико, добираться до которого пришлось несколькими неудобными и беспричинно задерживавшимися перелетами. В этом автомобиле я доехал по Оушен-хайвей до U-13, а уже оттуда — в Рихобот Бич. Время от времени я говорил исполнителям госпелов и торговцам спасением, которых преподносило мне радио: «Я знаю, что не должен этого делать, что это глупейшая затея в моей жизни». В поисках муниципальной автостоянки я вел машину по улицам с односторонним движением мимо магазинов подарков, кафе, мотелей «кровать и завтрак»; проехал по инерции Лэйк-авеню, и Лэйквью-авеню, и Гренобль-плейс. Двадцать минут спустя, окончательно заблудившись, я притормозил рядом с полицейским — тот поедал мороженое в вафельном стаканчике, не слезая с велосипеда, — и спросил его, нет ли парковки поблизости от гостиницы «Золотые пески Атлантики» и конференц-центра и где сами эти заведения находятся. Полисмен ответил:

— Вам повезло, сэр. Добро пожаловать в наш город.

И показал в сторону пустой парковки на другой стороне улицы.

— Это длинное здание перед нами и есть именно то, что вы искали, наш красавец «Золотые пески Атлантики».

— Можно, я здесь развернусь, офицер?

— Только один раз, в виде исключения, — сказал полицейский.

И оказал содействие нарушителю: прислонил велосипед к фонарному столбу, вышел на середину улицы, повелительно поднятой рукой с вафельным стаканчиком останавливая редкие приближавшиеся машины. Я быстро вывернул руль и пересек два пустых ряда, сдал назад и проскочил на стоянку. Выбрался из машины, повозился со счетчиком времени и крикнул:

— Спасибо!

Я окинул взглядом корпус отеля и пожалел о порыве, что привел меня сюда, — история Джейсона Боутмена побудила меня заказать билеты и выкинуть этот фокус. В 1994-м, испорченный пожизненным воровством, Ботик имел возможность полюбоваться на доведенный до крайности универсальный цинизм Мередит Брайт. В их душах поселилась бессодержательная пустота проволочной вешалки. Джордж Купер подошел к той же самой безрадостной пустоте, и это отравило ему остаток жизни. В таком мире очень немногое принималось во внимание, и лучшим из этого была правда.

Я хотел понять, чем на самом деле являлось мое продолжительное супружество, увидеть его истинный образ. Было ли это повестью о психологической совместимости и компромиссе, как я считал раньше, или моя роль в нем — лишь второго плана, поскольку очень давно — возможно, с самого начала — главная роль узурпирована другим? Разве не стоило это прояснить для себя даже спустя столько лет?