Они были одни в этом мире. Он и все еще его Виня. Денис гладил ее лицо, целовал ее невидящие глаза и шептал в ее не слышащие уши о том, как он ее любит. Он умолял ее проснуться, но она смотрела сквозь него бездонными глазами, безмолвно прощаясь с ним и отпуская от себя. Ее гаснущий взор рвался на волю, туда, где нет ни боли, ни страданий.

Издалека донесся едва уловимый запах костра. Во рту появился привкус крови от их последнего поцелуя, во время которого он так отчаянно дышал за нее. Вдруг ветвистые тени складок сморщенной простыни на операционном столе стали превращаться в сухой валежник. В ночное небо поднялся нежный дымок, завиваясь совсем как локоны спящей на хворостяном ложе красавицы. Набирающие силу язычки пламени пробивались сквозь аккуратно сложенные ветки, выхватывая из темноты ее прекрасные черты. Это видение вдруг оживило далекое прошлое.

Он сидел, прислонившись к высокой сосне, и сторожил тревожный сон своей малышки. Осенние сумерки сгущались. Вместе с темнотой подкрался тягучий сон. Он не знал, как долго пробыл в тревожном забытьи. Непривычная пугающая тишина пробудила его. Хрипы Венди больше не разносились над речной гладью, и только плеск играющих рыб нарушал безмолвие ночи.

Склонившись над ней, Дерек с ужасом осознал, что вместе с хрипами пропало и слабое дыхание. Он обхватил ее рот губами и попытался вдохнуть в нее уходящую жизнь. В ответ грудь Венди послушно расправилась и тут же безвольно опала. Во рту появился уже привычный привкус крови, который за последние дни все глубже проникал в его существо. Частичка крови любимой теперь текла и в его жилах, и наступающее одиночество уже не так пугало. Его малышка оставалась с ним. Она теперь была частью его и будет жить до тех пор, пока живет его измученное сердце.