В полумраке оперблока единственным ярким пятном оставался столик анестезиолога. Его свет отражался от висящей под потолком многоокой операционной лампы и стеклянным блеском падал вниз десятками маленьких лун. Денис продолжал смотреть вверх. Где-то там вихри черной энергии бессильно разбивались о невидимую преграду. Он опустил глаза, и ему почудилось, что едва уловимая улыбка победительницы коснулась лица викканской воительницы. Никто, кроме него, не заметил этого. Весь персонал был прикован к кардиомонитору. Шла двадцатая минута, а сердце упорной пациентки продолжало биться наперекор всему.
— Ты победила, любимая! Что же держит тебя здесь? — сорвался с его губ отчаянный шепот.
Перед глазами вспыхивали и гасли электрические волны ее сердца. Промежутки между ними неотвратимо увеличивались. В глазах рябило. Что-то в кардиограмме бегущей по монитору было не так.
В какой-то момент он скорее почувствовал, чем увидел, едва уловимые вкрапления тончайших зубчиков, которые с завидной регулярностью пытались пробиться на поверхность из глубины сигналов Никиного сердца. Он приблизился к монитору. Отразившийся в хромированном корпусе свет ножом резанул по глазам, напомнив только что пережитое видение.
«Не может быть!» — обожгла внезапная догадка.
Нарушая полученные инструкции, он откинул полог, за которым сгрудились хирурги, и судорожно обвел их взглядом. Ни на одном из них не было того, что он искал. Его продвижение к обнаженному и уже обработанному антисептиками животу Ники преградил высокий анестезиолог.