— Послушайте! В детстве мне часто снился прекрасный белоснежный монастырь, на самой вершине горы, у подножия которой плескалось синее-синее море…
— Вы описываете Великую Лавру, — улыбнулся Мелетий.
— Надо же, даже не верится! А потом, в институте, во время летней практики, я видела монастырь каждую ночь. Пожилой монах у ворот, с добрым, светлым лицом, передавал мне книгу в красивом серебряном футляре… Скажите, но почему все-таки выбор пал на меня? Разве мало других, неизмеримо более достойных, из благочестивых семей?
— Вы — только часть целого, второй половиной которого является Андрей.
— Мой Андрей?!
— Да. Свет и тьма. Черное и белое.
— Опять загадки!
— Вовсе нет! Благодаря вашему союзу появился особый ребенок с душою-гранью, находящейся между добром и злом.
— Ну, знаете, мы все, в каком-то смысле, находимся на грани!
— Да, конечно. Но остальные люди не способны удерживаться на ней, им неизбежно приходится делать выбор.
— А Василиса?
— Знаете, я бы сравнил ее с канатоходцем, обладающим идеальным чувством равновесия. Любому поступку вашей дочери присуща двойственность.
— Скажите, но как то, о чем вы рассказали, связано с книгой?
— Не знаю. Текст свитка заканчивается словами: «В ней свет и тьма прибудут пополам, но даже тьма послужит высшей цели: чтоб стало невозможное возможным. И ярче звезд на небе воссияет бессмертная бесценная душа».
— Да, весьма туманно. Начало понятно, а вот дальше… Что за высшая цель? Что станет возможным? — Мила вопросительно посмотрела на монаха.
— Всему свое время. Люди постоянно пытаются забежать вперед! Знаете, в молитве к Господу есть такие слова: «Избави нас от… дьявольского поспешения». Почему, спросите, «дьявольского»? Потому что ни к чему хорошему оно не приводит.
— Мелетий, объясните, меня и маму пытались обманывать, шантажировать, чтобы заставить отдать книгу, но никогда не предпринимали попыток ее выкрасть, кроме того случая, на практике.
— Да