«Да он молодой совсем, годов на десять, а то позже родился».
Казым выставил вперед пустые руки.
— Не скачи. Ты вождь, я к тебе с важными словами. Убери парней, советоваться надо.
— Эй, — крикнул Нартуз, вытирая мокрый от плевка рот, — что встали, мотайте в пещеру. А ты иди, сюда вот.
Вместе зашли за поворот и на дальнем конце уступа за колючим кустом, настороженно поглядывая друг на друга, присели на корточки, тоже одинаково, свешивая большие руки между колен.
— Я не знаю, что у вас тут, захочешь, сам скажешь. Но пока вы крутитесь, да орете, как дурные фазаны, за тем холмом, северным, стоят тириты. Много. Сюда не йдут, но вас уж видели.
Нартуз гмыкнул, ухватил рукой клок бороды, нещадно дергая.
— И давно?
— Не. В полудень подошли. Я думаю, хотели заночевать, чтоб при свете к вам влезть. Но если бабы да мелочь все на скалах сидят и орут курами, то могут взять вас ночью. Тириты пленных не берут, вождь Нартуз. К полуночи останетесь без баб. И кончится ваше тойриное племя.
— Ну уж, — вскинулся Нартуз, но отпустил бороду и кивнул.
Помолчали, разглядывая каменное крошево под ногами. Набрав гость камушков, и по одному роняя их из руки, Нартуз сказал:
— Бабу вашу забрали жрецы, в большую свою пещеру, куда тойрам хода нет, кроме как в праздники смерти. Да умелица Тека ходит туда, потому что кормит и пестует князей. А перед тем жрецы разбудили варак, и те сейчас плодятся под землей. Там, где мы жили, в тепле и сытости, дракон, теперь кругом твари визжат. Ежели кого подсосет, то рассыпается на еще таких, новых. Те злее, им уж не надо ни приказа, ни пошептать. Стоит кому сердито глянуть на другого, а варака уже тут. Или словом кинуться. Опять она тут. Ежели б мы не вышли, к утру мало кто выжил бы. Такие дела, мужик.
— А чтоб без сердитых, значит, взглядов, так вы не можете?
Нартуз усмехнулся.
— А ты можешь? Да за наш разговор уже сто варак бы меня погрызли, эк сверкаешь глазом.
— Ладно. Это я так.
— Угу.
— Казым меня звать.
— Угу. Что делать будем?
— Не знаю еще. Но хорошо, что сказал, про варак-то. Думать надо.