Только на этот раз всё было иначе. И даже спускаться к реке теперь всем предстояло с крутого обрывистого склона. За этим склоном следовала обширная площадка до самой реки, заваленная круглыми валунами самых разных размеров, вплоть до очень крупных. С самого верха склона надо было прыгать резко вниз, на камни, как это первым только что проделал Андрей. Или же, была ещё сомнительная возможность удержаться ненадолго, соскользнув ногами на небольшой уступ, располагавшийся где-то посередине, и постаравшись затем, аккуратно свешиваясь вниз ногами, попасть на небольшой одинокий камень — и лишь потом спрыгнуть вниз, с гораздо меньшей высоты. Андрей стоял внизу и наблюдал за осторожно спускающимся по склону Сергеем, а затем — и за Натальей, которая, с трудом, цепляясь руками за траву, дотянулась ногой до уступа. В этот момент Сергей протянул Наталье руку, чтобы помочь ей спрыгнуть. Одновременно стоявший неподалёку Андрей неожиданно и тихо сказал им, выбрав такой момент, чтобы никто из ещё остававшихся на уступе его слов не услышал:

— Смотрите! Скоро кто-то будет плакать. А для кого-то настали дни расставаний, невезения и разочарований.

Наталья, примеряя эти слова на себя, подумала: «Что? Неужели, это мы с Сергеем сейчас разлучимся? Почему?» — но времени на дальнейшие раздумья у неё сейчас не было: она чуть было не соскользнула с уступа, еле удержавшись, и еле успев развернуться и опереться на руку Сергея, прежде чем спрыгнуть вниз.

Когда спустились все, Андрей уже стоял на самом берегу реки, проскакав к нему по крупным валунам, будто рассыпанным кругом каким-то великаном. Когда все дружно последовали за ним, он предложил рассесться на камнях. Причём, выбрав каждый себе то место, которое покажется подходящим именно ему. И, когда каждый занял такое «своё» место, то разом все замолкли. И снова, как и раньше на этом самом месте, время будто остановилось… Оно стало тянуться тягуче-медленно. Казалось, вокруг ни с того ни с сего небо вдруг потемнело, а все звуки доносились сюда гулко, будто падая вниз, и будто они теперь находились в пещере или в тоннеле. И даже слова Андрея так же гулко, как капли, падали в беспредельную пустоту, медленно растворяясь в ней, постоянно затормаживаясь вязким, тягучим, отравленным воздухом.

Кажется, всё это уже было. Или — не было?

— Живые существа имеют перед неживыми преимущество чувства боли. Они чувствуют. Переживают. Плачут. Они испытывают постоянную трансформацию, с глубокими ранами души пробираясь сквозь тернии, прорастая душой к далёким звёздам, — начал Андрей, — Молчаливая жизнь этих камней, что нас сейчас окружают, и то более духовна, чем жизнь многих странных сущностей, инертных и замкнутых на себя. И существа без души ещё века прозябали бы в слое, которому нет названия и который является лишь слоем подобия жизни… Но у них тоже имеются свои гении. И они иногда пробивают дорогу сюда, в наш мир. А за такими их гениями просачиваются в наш мир и другие, отсталые сущности мира теней. А здесь им легко и весело. Им нравится пребывать здесь, в нашем мире.