Но лишь те из них, кто самостоятельно пробил сюда дорогу, видят и запоминают происходящее. Они чувствуют свою ущербность, свою временность здесь. Ведь они, как бабочки-подёнки, появляются здесь очень ненадолго. А для того, чтобы остаться здесь навсегда, подобной сущности необходимо одно: стать человеком. Ей, увы, нужно приобрести свой дар — и свою муку: преимущество чувства боли. Душу. То есть, обрести ещё один принцип в своём строении. Чтобы, родившись в своём собственном теле и не вытеснив на этот раз никого из чужого, и будучи среди людей, пройти сложное испытание приобретения чувств, получения опыта. Это испытание, подобное испытанию андерсоновской русалочки, проходят все иные существа, вновь обретающие душу. Испытание может быть дано лишь единожды, и не каждый с этим испытанием справляется. Тем, кто не сможет его пройти, это грозит стать вечно неприкаянным духом, ушедшим из своего мирка, но не добравшимся до нашего.

И всё же, сейчас мы, абсолютно осознанно, обращаемся к этим молчаливым камням, свидетелям… И предлагаем при их участии таким дремлющим, прозябающим сущностям ступить на путь мучительного и трудного приобретения души, на путь развития, вместо вечного их зависания в холодном и бесчувственном, благополучном, но безрадостном мире теней, куда не проникает солнечный свет. Просим их сказать жизни: «Да!» И мы сейчас посылаем им нашу энергию и нашу любовь. Да свершится их путь к звёздам! Да обретут они душу, а с нею — пусть обретут и радость, и боль, и счастье… Вот, наконец, их застывшее состояние проходит. И начинается движение. Живым дано право на движение. А мы помолимся за обретение ими жизни! Мы посылаем сейчас им, по своей доброй воле, свою энергию!

Вдруг стало ещё тяжелее. Воздух стал совсем вязким и тяжёлым. Несмотря на то, что сверху шли энергии, очень трудно давалось их проведение, которое требовало сейчас очень большой траты сил. Наконец, время, затормаживаясь, будто и совсем остановилось… Миг — и потом оно будто снова пошло. А внезапно наступившая темнота теперь вдруг снова стала наполняться привычным солнечным светом, а мир — обретать свои прежние звуки. Зажурчала снова речка, запели птицы. Зашевелились, до того казавшиеся застывшими каменными изваяниями, сидевшие на камнях люди…

И, пока ещё не все полностью вышли из этого странного, полусонного состояния, первой поднялась со своего камня Анна — и вдруг, не говоря ни слова, быстро поскакала по валунам, а затем быстро вскарабкалась на практически вертикальный склон: подтянувшись до уступа, легла животом на его травянистый край — и только мелькнула на прощание каблуками своих босоножек. Все остальные продолжали по-прежнему оставаться на своих местах, не говоря ни слова.