Марина вздрогнула, машинально открыла дверцу; она испугалась собственных мыслей — испугалась не на шутку.

В лицо тут же вонзились ледяные иглы. Марина прикрылась руками, но недавно начавшийся дождь то и дело менял угол атаки, так что выстоять в поединке с ним казалось невозможным. Ветер выступил союзником проливной стихии — разметал волосы на голове, скользнул холодной лапой под одежду, как ночной насильник, подло рубанул под дых.

— Ты чего? — спросил Глеб, выглядывая из-за капота.

Марина покачала головой, вздохнула.

— Этот запах псины… Он мне уже опротивел. Почему же никто не едет?

— В такую погоду?.. — И Глеб, не оборачиваясь, махнул рукой на непроглядную мглу за спиной. — Нужно быть идиотом.

Марина закусила фалангу указательного пальца.

«А чего ты ожидала? — пронеслось в голове. — Что он скажет, будто это всё потому, что вас не хотят пускать в город? Ведь там что-то происходит — причём прямо сейчас, в эту секунду, — а вы просто не в силах ничего изменить, как горстка никчёмных заморышей!»

Марина нездорово вздрогнула — собственное «я» оказалось ничем не лучше живого собеседника.

— А если пешком?

— К утру, может, дойдёшь.

— А ты без вот этого никак не можешь?

— Без чего?

— Без этого, своего, показного безразличия!

— Думаешь, мне всё равно?

— А какого чёрта ты тогда за столом истерику устроил?! Не хочешь объяснить?

Глеб пожал плечами.

— Испугался.

— А сейчас, надо полагать, страхов больше нет?

— Просто я не знаю, что ещё можно сделать в нашем теперешнем положении.