Снег и зима не казались холодными и чужими, здесь во всем чувствовалось начало пути домой. Неважно, насколько длинного, но – домой.

– Ты пришел опять спорить со мной? – спросила Сова.

– Нет, Валентина, – Ден покачал головой, – мои колючие слова кончились, – у меня осталось лишь переполненное другим смыслом сердце.

– Как несправедливо по отношению к тебе, – усмехнулась Сова, – воин должен не только всегда иметь острый клинок в руке, но и слова его должны быть пронзительны.

– Не сейчас, твое величество, не сейчас, – Ден был серьезен, и Сова удивленно посмотрела на него.

– С чего это вдруг ты меня коронуешь?

– А помнишь, как много-много лет тому назад, когда понадобилась моя помощь, в том невероятном времени, ты короновала на царствие нашу дочь?

Валентина замерла и не мигая уставилась на Дена, колдующего у костра.

– Чем докажешь? – осторожно, но с угрозой в голосе, словно побеспокоили ее самый большой секрет, спросила Валентина.

Ден поднялся в полный рост и направился к Сове. Присел перед ней на колени, его большая и горячая ладонь нежно погладила ее щеку, откинув непослушные белые локоны назад. Она отражалась в его темносиреневых глазах, тоскливых, скучающих и таких любящих. Если бы Ден мог видеть, как вчера Валенте смотрела на звезды, то понял бы, с какой равной силой они любили то, на что смотрели вчера и сегодня.

– Я люблю тебя, моя хорошая. Я так устал тебя искать, через времена, столетия, через боль, через утраты.

– Ты… – Сова внезапно замолчала и вздохнула.

Ден улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. Потом он распахнул ворот теплой куртки и аккуратно вытащил кулон – синюю борейскую розу в золотой играющей оправе.

– Мой князь, – прошептала Сова, – но откуда у тебя роза, как ты достал ее?

– Я вновь сразился с тьмой. А розу мне подарила одна Северная Бабушка.

– С Дилом сразился? – усмехнулась Сова.

– С чертом, – кивнул Ден.

– Но это же не совсем твой бой! – ахнула Валентина.

– И не Егора уж точно, навоевался он уже, устал, понимаешь? Да к тому же он мне братом приходится, хоть и троюродным.