Их было шесть – гибких, ненормально длинных. Уже сейчас Кириллу было видно пять фаланг, обтянутых бледной, лоснящейся, словно от жира, кожей. Они шевелились, как лапки отожравшегося паука-альбиноса, подгребая к себе воздух, – словно обладали не только глазами, но и ноздрями.

Видимо, Кирилл все-таки хорошо приложил их ботинком, так как хозяин пальцев – или же сами пальцы? – пока не решался продвигаться дальше. Кирилл осторожно, превозмогая отвращение, сделал шаг к ним.

Остановился. Пальцы тоже замерли, повернувшись в его сторону. Кирилл со свистом втянул воздух и снова пнул их. Еще раз. Еще. Еще!

Пальцы сжались и уползли наружу. Двери сомкнулись, оставив лишь небольшую щель.

Кирилл, не переводя дух, снова бросился к приборной панели и стал колотить по кнопкам.

– Эй! – истошно вопил он. – Эй!

Дом молчал. Молчал так, как никогда до этого – словно был полностью, от первого этажа до последнего, абсолютно пуст.

– Пожар! – осенило Кирилла. – Горим! Пожар! А-а-а!

Тишина.

Никого.

Кирилл ударил в стену, потом разбежался и пнул со всего размаху – лифт заходил ходуном, и тросы угрожающе заскрипели. Парень завыл и стал скрести пластик, словно надеялся процарапать дыру к свободе, пусть даже та оказалась бы шахтой. Главное – вырваться отсюда, из этой ловушки, из которой его пытается вытащить… кто? Ее хозяин?

Едва уловимое движение за спиной заставило его оглянуться – и отскочить, невзирая на очередное раскачивание кабины.

Все в таком же молчании пальцы снова начали протискиваться в дверь. Только на этот раз они делали это медленнее… но и настойчивее. Во всяком случае, через минуту показалась и ладонь – точнее то, что у существа за дверью считалось ладонью.

Кирилл, судорожно сглотнув слюну и чувствуя, как от ужаса немеет лицо, снова занес ногу и пнул ладонь.

Та приняла удар и вцепилась в ботинок. Кирилл взвыл: ему показалось, что нечеловеческая сила сейчас сомнет ему стопу и переломает кости. Рука дернула его ногу на себя, и Кирилл не удержался, со всего размаху шлепнулся на пол, снова взвыв – на этот раз от боли в отбитом напрочь копчике и ушибленном затылке. Рука еще раз дернула его ногу, выкручивая и выворачивая стопу. Подвывая, Кирилл стал бить по ней второй ногой, то и дело промахиваясь, попадая то по лифту, то по своей же ноге. Рука не отпускала. Тогда он уперся в нее рантом ботинка и стал отскребать, сталкивать пальцы с себя. Пустить в ход собственные руки он не решался – что-то подсказывало ему, что если жуткая ладонь вцепится в них, то сражение будет в тот же момент проиграно.