Анелиза вытащила из кармана обрывок шнура, найденный в переулке, и принялась разглядывать его. Она и сама не могла объяснить, почему ей пришло в голову подобрать его, однако он как-то очутился у нее в руке. Она теребила один из узлов, подвергая опасности свои длинные ногти. Вообще-то она без труда могла найти себе на вечер занятие поинтереснее. Рыжий ушел за выпивкой и сигаретами, и она собиралась до его возвращения спокойно принять ароматную ванну. Впрочем, долго ли развязать какой-то узел? К тому же узел сам так и просился, чтобы его развязали: Анелизу не покидало странное ощущение скрытой в нем жизни. Но еще более ее интриговали игравшие внутри красочные блики — она различила проблески малинового и фиолетового. Через несколько минут Анелиза и думать забыла о ванне; ванна могла подождать. Все мысли теперь были заняты попавшей к ней в руки головоломкой. Еще через пару минут в глазах у девушки замелькали цветные всполохи.

Карни, как сумел, изложил Брендану свою историю. Едва он собрался с духом и приступил к рассказу, слова сами собой потекли одно за другим. Он почти без запинок добрался до настоящего времени.

— Я понимаю, что звучит дико, но это чистая правда, — заключил он повествование.

Брендан не поверил ни единому слову, это читалось в его ошарашенном взгляде. Однако в перепаханном шрамом лице светилось нечто большее, чем простое недоверие. Карни не понимал, что именно, пока приятель не ухватил, его за рубаху. Лишь тогда он понял всю глубину душившей парня ярости.

— Мало тебе, что Хмырь погиб, — процедил Брендан. — Ты еще и ко мне приперся с идиотскими бреднями.

— Это правда.

— Ну и где те чертовы узлы сейчас?

— Я же сказал: у старикашки. Он убьет нас, Брен. Я знаю.

Брендан отпустил Карни.

— Вот что, — великодушно постановил он. — Будем считать, что я не слышал твоих россказней.

— Ты не понимаешь…

— Я же сказал: я не слышал ни единого слова. Усек? А теперь выметайся отсюда и не пудри мне больше мозги.

Карни не шелохнулся.

— Ты меня слышал? — заорал Брендан.

Карни заметил предательскую припухлость в углах его глаз. Гнев служил прикрытием — не слишком убедительным — горя, с которым Брендан не умел справиться. В таком состоянии духа ни страх, ни какие-либо доводы не могли убедить его в правдивости слов Карни. Тот поднялся.

— Прости, — сказал он, — Я пойду.

Брендан тряхнул головой, опустив лицо. Больше он не поднял глаз, и Карни пришлось искать выход самому. Теперь у него остался один Рыжий — апелляционный суд последней инстанции. Единожды рассказанную историю можно рассказать еще раз, не так ли? Повторение — это просто. Мысленно прокручивая речь в голове, Карни оставил Брендана наедине с его слезами.