— Нет, — приказал Карнеги, — пока не стреляйте.

Он отодвинул протестующих полицейских и двинулся по лаборатории, не прячась. Прошел мимо умывальников, где тлели останки проекта «Слепой мальчик», мимо лавки, под которой совсем недавно он нашел мертвую Дане. Мимо проползла обезьянка, явно не замечающая его приближения. Карнеги позволил ей найти щель, чтобы забиться туда и умереть, а потом двинулся к двери бокса. Она была не заперта, и инспектор потянул за ручку. За его спиной в лаборатории воцарилось молчание. Все глаза обратились на него. Карнеги резко распахнул дверь. Однако атаки не последовало. Он шагнул внутрь.

Джером стоял у противоположной стены. Если он видел или слышал Карнеги, то ничем не выказал этого. У ног его лежала мертвая обезьянка, все еще цепляясь за штанину парня. Другая всхлипывала в углу, закрыв лицо ладошками.

— Джером?

Карнеги показалось или действительно запахло клубникой?

Джером замигал.

— Ты арестован, — сказал Карнеги.

«Хендриксу бы это понравилось», — подумал он.

Джером отнял от раны в боку окровавленную руку и начал поглаживать себя.

— Слишком поздно, — ответил он.

Он чувствовал, как в нем разгорается последнее пламя. Даже если этот человек пришел арестовать его — что изменится? Смерть уже здесь. Теперь он понял, что она собой представляет; всею лишь успокоение, сладостная темнота, ожидающая наполнения и жаждущая оплодотворения.

Его промежность пронзила судорога, молния метнулась по телу и пробежала по позвоночнику. Джером рассмеялся.

В углу камеры обезьянка, услышав смех, снова начала всхлипывать. Звук этот на секунду отвлек Карнеги, а когда он перевел взгляд обратно на Джерома, то увидел, что близорукие глаза парня закрылись, а руки повисли. Он умер, прислонившись к стене. Какой-то миг его тело оставалось в вертикальном положении, несмотря на закон земного притяжения. Потом ноги подогнулись и Джером упал вперед. Он был, понял Карнеги, всего лишь метком с костями, не больше. Удивительно, что протянул так долго.

Карнеги подошел к телу и приложил палец к шее Джерома. Пульс не прощупывался. На лице трупа застыла последняя усмешка.

— Скажи мне… — прошептал Карнеги мертвецу, чувствуя, что момент упущен, что он опять, как всегда, оказался посторонним наблюдателем. — Скажи мне… почему ты смеялся?

Но слепой мальчик, как и положено мертвецу, молчал.