Во время этой короткой содержательной беседы взгляд Эппштадта упал на левую ногу мальчика. Ноготь на среднем пальце, судя по всему, не подстригали с самого рождения, и теперь он превратился в устрашающий коготь – темно-коричневый, длиной не менее шести, а то и семи дюймов.

– С кем, черт побери, вы там болтаете? – крикнул Джой со своего дерева. Густая листва не давала ему возможности увидеть мальчика-козла.

– Знаешь, Джой, выяснилось, что этот тип наказан. Получил, так сказать, поделом. Так что лучше оставить его здесь.

– Кто это вам сказал?

Джой спустился по лестнице на несколько ступенек и наконец разглядел мальчика.

– Этот?

В ответ монструозное дитя оскалило зубы в ухмылке. Струйка темной слюны показалась из уголка его рта и потекла по груди.

– Я уверен, нам лучше уйти… – вновь начал Эппштадт.

– Я не уйду, пока не сниму этого бедолагу, – процедил Джой, вновь поднимаясь по лестнице. – А на то, что болтает это чучело, мне наплевать.

– Джой, не стоит вмешиваться не в свое дело, – взмолился Эппштадт. – Пойдем, прошу тебя!

В тяжелом, спертом воздухе, в тучах, проносившихся над их головами, оглушалось нечто тревожное. Эппштадт все больше убеждался, что последствия промедления могут быть губительными для них обоих. Он не знал и не хотел знать, что за мир его окружает и по чьей воле этот мир создан. В эту минуту у него осталось одно-единственное желание: выскочить отсюда через спасительную дверь.

– Помогите! – заорал сверху Джой.

Эппштадт подбежал к лестнице и вскинул голову. Джой наконец освободил распятого и перекинул его через свое широкое плечо. Несмотря на полубессознательное состояние несчастного, губы его шевелились. Он умолял кого-то о снисхождении.

– Пощадите… – шептал он. – Прошу вас. Я не хотел…

– Он отказался спать с моей матерью, – сообщил мальчик-козел, словно желая объяснить причины совершенной жестокости. Маленький уродец по-прежнему стоял в нескольких шагах от Эппштадта, не сводя глаз с Джоя и с человека, которого тот пытался спасти. Внезапно козлоподобное дитя повернулось и устремило взгляд в небо. Налетевший порыв ветра хлопнул дверью и широко распахнул ее.

– Она идет, – сообщил мальчик-козел. – Это ее запах. Горечь в воздухе. Чувствуете?

Эппштадт и в самом деле ощущал какой-то странный запах, такой резкий, что у него начали слезиться глаза.

– Это она, – продолжал уродец. – Ли-лит. Она горькая. Вся горькая. Даже ее молоко. – Он скорчил гримасу. – От него меня тянет блевать. Но что делать? Я люблю сосать. И я сосу.

Член его вновь напрягся, а мальчик-козел все продолжал распалять себя. Он сунул в рот большой палец и принялся сосать его, издавая громкие звуки. Отвратительный капризный ребенок причудливо сочетался в нем со взрослым похотливым мужчиной.