Но, увы, замок на воротах был весь во льду, так что мне пришлось через ворота перелезать, а при спрыгивании я порвал себе брючину аж до колена. Еще какое-то время я искал на участке Пашкевичей лестницу — чтобы Садовский смог перелезть забор вслед за мной.

Потом долго не открывался замок двери в дом, и нам помогли лишь, (как бы я их назвал) криминальные навыки Садовского. Капитан поковырялся в замке двумя булавками, после чего, открыв дверь, посторонился, пропуская вперед меня:

«Вуаля!» — крикнул он и засмеялся.

* * *

Первым делом я отыскал в доме тапочки, после чего, переобувшись, отправился осматривать второй этаж, который, по словам Евгении Петровны, мамы Дмитрия Пашкевича, когда-то полностью принадлежал ему.

Дом Пашкевичей вымерз изнутри. Слабый дневной свет, который едва проникал сквозь редкие щели плотных темных штор, которыми были завешаны все окна, освещал пар от моего дыхания.

Садовский, спустя какое-то время, пока курил на улице, так же зашел в дом и присел на входе на стул, несколько согбенно, сложив руки, немного как будто стесняясь, и нерешительно оглядываясь вокруг:

— Тебе нужна помощь? — спросил он меня, когда я уже поднимался по скрипучим ступенькам деревянной лестницы наверх на второй этаж.

— Нет! — чтобы меня было слышно чуть ли не кричу я, ощущая, что если я не вижу Садовского через стены отделявшие прихожую от лестницы — то он меня и не услышит — дальше я сам!

* * *

«Вот и его истинное царство!» — подумал я как только поднялся — в холле, в котором я оказался, тут и там были разбросаны разные книги, блокноты, бумага и карандаши. На деревянных, обшитых из вагонкой стенах, прикрепленные кнопками висели листы бумаги, похожие на те, что я видел раньше — испещренные латинскими словами, с рисунками и схемами. На полу и на каком-то старом черном сундуке в углу холла валялись различные, иногда сломанные, с отколотыми частями амулеты на кожаных шнурках и истрепавшихся, полинявших толстых цветных нитках.

Общее впечатление было такое, будто Пашкевич покинул дачу быстро, на ходу забрав самое нужное, а все остальное — разбросал в беспорядке.

Я тщательно сфотографировал все на свой мобильный телефон (хоть тот и заедал в холоде выстуженного дома), после чего попытался покопаться в тетрадках и блокнотах, но там, в большинстве, ничего не было. Вообще. Страницы из блокнотов, те, на которых когда-то были записи, это я определил по следам от ручек на оставшихся листиках, были выдраны.

* * *

И тут мне позвонил Сартаков:

— Андрей! Привет! Как у тебя дела, чем занимаешься? — спросил он меня уставшим осипшим голосом — есть что-нибудь новенькое по Пашкевичу?