Сотовая связь не работала, выдавая в динамики лишь странные помехи, похожие на далекие завывающие моления, подернутые щелчками и шипением, и на этом — все.

Потом еще минута-другая, и я заблудился.

* * *

Какое-то время я шел вперед, все еще ожидая, что выйду на дорогу у дачных участков, либо столкнусь с каким-нибудь забором, по которому потом поползу хотя бы куда-то, но шло время, а вокруг меня была все та же березовая роща, конца-края которой не было видно.

Время от времени я вынимал мобильный телефон — смотреть, который час, но не прошло и десяти минут как он, заморгав, сообщил, что заряд батареи кончился — и за сим все.

Еще я попытался выстрелить несколько раз в воздух из своего «Стечкина», надеясь, что на звук среагирует Садовский и найдет меня, но увы, после этих выстрелов, как мне показалось, туман, меня окруживший будто уплотнился и это привело лишь к тому, что странная окружившая меня с туманом тишина и беззвучие будто стали еще плотнее и непроницаемее.

Тогда я еще раз разворачиваюсь в противоположном направлении. Я думаю, что если до этого я предположительно шел к дачам, то теперь — хотя бы в направлении большого (так что мне казалось я его не пройду мимо) села Бобруевское.

Еще я думал, что не смогу не пройти мимо тех дач, которые мы пересекали с Садовским по пути к даче Пашкевичей, но вот, я шел, как мне казалось, уже час, а их все не было.

«В конце концов» — говорил я себе, более пытаясь приободрить себя, нежели потому, что был в этом уверен — «Этот туман закончится. Когда-то же он должен рассеяться?».

Но все мои воспоминания о туманах, с которыми я встречался раньше, (и это всегда происходило только в Москве) убеждали меня в общем-то в обратном: туман может держаться несколько дней и при этом совершенно не меняться, не размываться и не ослабевать. Это не утешало.

Еще через какое-то время мне стало чудиться, будто меня кто-то преследует. Мне явно слышались чужие шаги за спиной, которые стихали, едва и останавливался, и вместе с ними — чье-то сдавленное, сиплое дыхание. Я вынул (опять) свой пистолет из кармана пальто, снял его с предохранителя и взвел, что, впрочем, мне не прибавило уверенности в себе — пару раз я даже сказал этому «страшному кому-то» что вооружен, что я-де — из КГБ, и что могу повредить ему, этому страшному «кому-то», и даже убить, и что не дай боже этот кто-то нападет на меня, но в ответ слышалось только прежнее сдавленное сипение, немного более тихое, нежели до того, будто этот «некто» на время пытался стать менее слышимым, и после, когда я опять начинал идти — сиплое дыхание вновь становилось громким, как и прежде до этого.