Она сказала, что его глаза… сказала, они были мертвыми и мутными, как запылившиеся стеклянные шарики, Луис. Но он увидел ее… ухмыльнулся… и она сказала, он с ней заговорил. Спросил, остались ли у нее те пластинки, потому что он был бы не прочь зайти к ней поплясать. Может быть, даже сегодня вечером. Миссис Страттон убежала в дом и не выходила почти неделю, но к тому времени все уже закончилось.

Многие видели Тимми Батермэна. Большинство уже умерли… та же миссис Страттон… кто-то уехал, но остались еще старики вроде меня, которые помнят и могут тебе рассказать. Если их хорошо попросить.

Мы его видели, видели, как он бродил туда-сюда по Педерсен-роуд, в миле к востоку от дома отца, в миле к западу. Туда-сюда, туда-сюда — целыми днями, да и ночами, как говорили, тоже. Рубаха навыпуск, весь бледный, волосы дыбом, ширинка расстегнута иной раз, и его лицо… это лицо…

Джад прервался, чтобы прикурить сигарету. Погасив спичку, посмотрел на Луиса сквозь облако сизого дыма. И хотя вся история напоминала полный бред, в глазах старика не было лжи.

— Ты, может быть, видел кино о зомби на Гаити, все эти фильмы… не знаю, сколько в них правды. В этих фильмах они неуклюжие, ходят медленно, еле волоча ноги, смотрят прямо вперед совершенно пустыми глазами. Так вот, Тимми Батермэн был таким же, Луис, как зомби в фильмах, но не только таким. В нем было что-то еще. Что-то происходило в глубине его глаз, иногда это было заметно, иногда — нет. Что-то в глубине его глаз, Луис. Я не знаю, что это было. Точно не проблески мысли. А что именно — не представляю.

Это что-то, оно было дерзким и наглым. Как в тот раз, когда он сказал миссис Страттон, что хочет зайти к ней вечерком поплясать. Что-то там было, Луис, и, мне кажется, что-то отдельное от самого Тимми Батермэна. Как будто… как будто радиосигнал, приходивший откуда-то извне. Ты смотрел на него и думал: «Если он ко мне прикоснется, я закричу». Вот как-то так.

Так он и ходил по дороге туда-сюда, и однажды, когда я вернулся с работы… это было… кажется, тридцатого июля… да, наверное, так… в общем, подхожу я к дому и вижу, что у меня на крыльце сидит Джордж Андерсон, наш почтмейстер, сидит, попивает холодный чай, а вместе с ним — Ганнибал Бенсон, который тогда служил в городском управлении, и Алан Перинтон, начальник пожарной команды. Норма тоже сидела с ними, но в разговоре участия не принимала.

Джордж все потирал свою культю. Он потерял правую ногу, когда работал на железной дороге, и ходил на деревянном протезе. В особенно жаркие, душные дни культя люто его беспокоила. Но он все равно пришел вместе со всеми.