Сколько времени прошло — не знаю. Я устал, спина ныла, ноги одеревенели, голова была тяжелая.
В воздухе стоял ясный запах тления, как будто рядом был разлагающийся труп.
Скоро взойдет солнце. Риты нет. На окне сидит большая черная кошка. Я хочу уже встать, но кошка прыгает в капеллу, и это не кошка, а Рита.
Усталой походкой идет она к гробу, глаза сияют алым наслаждением, на губах кровавая пена. Минута, и она исчезла.
— Теперь скорее вон отсюда, — говорит Петро и берет меня за руку.
— Да-да, вон, — шепчу я, — и пора.
Едва дотащился до своей постели и упал, как убитый.
Что мы пережили сегодня! Ну и ночь! Она еще страшнее той, когда в первый раз встала Рита. Но по порядку.
После бессонной ночи, проведенной в капелле, а главное, от разных дум и пережитого горя я свалился на постель и заснул тяжело, без грез, без видений.
Вдруг кто-то сердито меня толкает, открываю глаза: передо мной стоит Рита. Лицо ее перекошено злобой, острые ногти впиваются в мою руку.
— Вставай, что же это за безобразие, твои два дурака залезли в мою капеллу и не хотят оттуда уходить. Прогони их сейчас же! И прикажи снять решетки и глупые цветы, — кричит Рита.
— Какие цветы, какие решетки, я ничего не знаю, — говорю я.
— Я так и знала, что ты ничего не знаешь! Идем! — и она тащит меня в капеллу.
Оказывается, сумасшедший ездил в город затем, чтобы заказать на окна капеллы решетки из омелы, и теперь они с Петро укрепили их на место и всюду развесили гирлянды цветов. Тяжелый запах сразу открыл мне, что эти белые цветочки не что иное, как чеснок.
— Прикажи убрать, прикажи убрать! — кричала Рита. Я взглянул на Петро.
— Хорошо, Рита, я распоряжусь, и завтра все уберут.