Коллум умолк и смочил пересохшие губы хересом.
– Ужас этого происшествия настолько выбил меня из колеи, что мне пришлось призвать на помощь вас, а иначе я потерял бы рассудок.
– Нам следовало распознать в этом убийстве безошибочный признак того, что чудовище взрослеет. Но мы решили, что смерть Олдхэма была просто ужасной случайностью. Через месяц умер мой садовник, Арнольд. Не считая Амадея, это был последний из наших слуг. Той ночью монстр снова вырвался на свободу. Меня разбудили крики летающих над домом козодоев… Гроб стоял у нас в гостиной. Тварь добралась до него, перевернула… Когда я вошел, она рвала труп.
Коллум в муках сжал кулаки.
– Вы понимаете, с чем мне пришлось жить, Натан? Вас все еще удивляет, что от нервов у меня ничего не осталось?
Баттрик беспокойно поежился: рассказ Коллума против воли затягивал его в какую-то мрачную бездну. Теперь и ему стало неуютно сидеть всего в нескольких футах от гобелена. Сколько раз он входил в эту ветхую комнату, чтобы принести облегчение больному – и даже не подозревая, что за ужас отделяют от него всего несколько дюймов гипса и досок.
– Тогда мы поняли, – снова заговорил Коллум, – что его мерзостные аппетиты со временем только растут. Мы осознали, что эти дикие события – отнюдь не случайность. Воплощение зла, рожденное второй женой моего отца – не могу и никогда не смогу называть ее даже мачехой – воистину повзрослело. Целую неделю после похорон Арнольда оно кричало. Эти крики я буду слышать до самого своего смертного часа. Страшный, злобный вой, который было слышно даже за стенами дома. Амадей с кнутом больше не могли держать его в повиновении. Я затыкал себе уши ватой, принимал лауданум, напивался до бесчувствия – ничего не помогало. Ничто не могло укротить дьявольское отродье. Именно тогда, уже дойдя до грани, я принял решение… и если человек может быть проклят за что-нибудь – я буду. Я должен был заставить его замолчать, вы понимаете, Натан? Должен!
Баттрик медленно кивнул, не дерзая предположить, какое мрачное откровение ждет его дальше.
– Я приказал Амадею… – и вот, даже сейчас я не могу заставить себя сказать это вслух!
Коллум отчаянно сражался с подступающими эмоциями. Он даже вскочил с кушетки и принялся мерить шагами комнату.
– Помимо того, что он мой единственный слуга и камердинер, – наконец выдавил Лоресн, – Амадей еще и сторож нашего городского кладбища. Понимаете, что я хочу сказать?
– То есть те кости в камере… и пряди на полу – это волосы? – недоверчиво вопросил Баттрик.
– Представляете, сколько вечеров я лежал, простертый в этом самом кресле, слушая звуки кощунственной трапезы этого демона? Представляете, как часто я думал о том, чтобы убить себя – да я бы на что угодно пошел, лишь бы только избавиться от этой чудовищной опеки! Даже Амадей не устоял перед заразой – я думаю, ему нравится ухаживать за тварью и наказывать ее кнутом: так он чувствует свою власть. Старик считает меня слабым и презирает, потому что нервы мои не выдерживают напряжения. Но это бремя, Натан… помоги мне Боже, я – опекун