– Я тяжело трудился, чтобы добиться успеха в этом мире, Эдмунд. Я – человек амбициозный. – Джон Маршал Эймар широко улыбнулся, наслаждаясь своим триумфом. – Я успел вкусить лишь толику от славы кольца и больше не питаю интереса к обычным радостям земного бытия. Обстоятельства вынуждали меня вести двойную жизнь, но я не намерен больше носить маску.

– Ты тоже сможешь вознестись туда, где стою я – и, говоря так, я подразумеваю вовсе не «трансцендентальный» опыт, который так превозносят эти новоанглийские хлыщи, Эмерсон и Торо. Тебе нужно будет отказаться от телесной оболочки – но, поверь, эта потеря ничтожно мала в сравнении с достижениями, которые она сулит. К чему еще сорок лет беспомощных дилетантских блужданий, когда, выбрав путь оловянного кольца, ты, например, сможешь познакомиться с моим покойным другом, редактором «Бродвейского журнала», на пике его сил и способностей? Ты сможешь жить в Нью-Йорке любой эпохи – как и когда захочешь! А через миллионы лет от сего дня (тебе, возможно, будет интересно об этом узнать) ты увидишь, как вулканы оденут горизонт и этот город снова превратится в пасторальный рай, свободный от толп неотесанного плебса.

Но мне нужна твоя помощь, Эдмунд. Ты должен отдать мне оловянное кольцо, ибо только тогда мне хватит сил помочь тебе и обеспечить твое окончательное спасение. Ты пойдешь по моим стопам, но сначала тебе придется вернуться в свое собственное время. А уйти ты не сможешь, пока не передашь мне кольцо. Вот так-то, малыш. Хлебни-ка еще грога!

Слегка не в себе от крепкого напитка, Эймар совсем не хотел разочаровывать родича… но и возвращать ему кольцо тоже почему-то не спешил. Однако Джон Маршал был не намерен терпеть, чтобы какой-то мальчишка вставлял ему палки в колеса. Широко и маниакально улыбнувшись, он цапнул потомка за руку. Эдмунд Эймар инстинктивно отпрянул и, неуклюже вскочив на ноги, опрокинул стол, так что посуда с грохотом полетела во все стороны. Более привычный к мужским напиткам предок мгновенно оказался на ногах и схватил его сзади в кольцо. Оба рухнули на посыпанный опилками пол, где и принялись кататься, как какие-нибудь звери, пока на их вопли из передней комнаты не сбежался народ. Темные рожи, полные зверского азарта и предвкушения были последним, что парень увидел перед тем, как потерял сознание.

Когда Эдмунд Эймар пришел в себя, весь в синяках и ссадинах, он обнаружил, что валяется на улице, рядом с каким-то бездомным – тоже простертым навзничь и расхристанным – перед знакомым домом. Именно сюда он вошел несколько часов назад – но сейчас кровля была совсем другая, да и улицу озаряли не газовые фонари, а нормальные, электрические. Эймар встал и поплелся к станции метро «Шеридан-сквер». Что оловянное кольцо исчезло с пальца, он, конечно же, не заметил – слишком был оглушен последними событиями.