Доктор Петерсен посмотрел на него, все еще немного колеблясь: «Вы совершенно правы, ваше превосходительство, но — не станет ли она там болтать? Ведь будет очень неприятно, если…»

Тайный советник улыбнулся: «Почему? Пускай болтает сколько заблагорассудится. Histeria mendax — вы же знаете, она истеричка, а истерички имеют полное право лгать! Никто ей не поверит. Просто-напросто истерическая беременная женщина. А что может она там рассказать? Историю с князем, которую наврал мой милый племянничек? Неужели вы думаете, что судья, прокурор, смотритель тюрьмы, пастор или вообще какой-нибудь разумный человек обратит внимание на то, что эта проститутка будет болтать? Кроме того, я сам поговорю с тюремным врачом — кто там сейчас?»

— Мой коллега, доктор Першейт, — ответил ассистент.

— Ах, ваш приятель, маленький Першейт, — продолжал профессор. — Я тоже знаю его. Я его попрошу особенно следить за нашей пациенткой. Скажу, что она прислана в клинику моим знакомым, имевшим с нею связь; скажу, что этот господин готов позаботиться об ожидаемом ребенке. Обращу внимание на болезненную склонность ее ко лжи и даже передам то, о чем она, по всей вероятности, будет говорить. Кроме того, мы за наш счет поручим ее защиту советнику юстиции Гонтраму и тоже расскажем ему все так, чтобы он ни на секунду не поверил словам проститутки. Ну, у вас есть еще какие-нибудь опасения?

Ассистент с восхищением взглянул на патрона. «Нет, ваше превосходительство! — сказал он. — Вы подумали решительно обо всем. Я сделаю то, что в моих силах, чтобы помочь вам в этом деле».

Тайный советник громко вздохнул и протянул руку: «Благодарю вас, дорогой Петерсен. Вы не поверите, как тяжела мне эта маленькая ложь. Но что же делать? Наука требует таких жертв. Наши мужественные предшественники, врачи средневековья, были вынуждены красть трупы с кладбищ, когда хотели изучать анатомию, — им приходилось считаться с опасностью строгого преследования за осквернение трупов и тому подобной чепухой. Не надо, однако, роптать. Нужно заранее примириться со всеми неприятностями — в интересах нашей святой науки. А теперь, Петерсен, идите и телефонируйте!»

Ассистент вышел, испытывая в душе безмерное почтение к своему патрону.

* * *

Альма Рауне была осуждена за кражу со взломом. На обвинительный приговор подействовало ее упорное запирательство, а также и тот факт, что она уже раз судилась за кражу. Но, тем не менее, ей оказали снисхождение, — вероятно потому, что она была очень красива, и еще потому, что ее защищал советник юстиции Гонтрам. Ей дали полтора года тюрьмы и зачли даже предварительное заключение. Но профессор тен-Бринкен добился того, что ей простили значительную часть наказания, хотя ее поведение в тюрьме было отнюдь не образцовым. Во внимание приняли, однако, что это дурное поведение объясняется ее истерически-болезненным состоянием, на которое указывал тайный советник в своем прошении. Кроме того, принято было в соображение и то, что она должна скоро стать матерью.