Настоящее чудо!

Лишь только Ященко завел двигатель, и коляска нервно затряслась подо мной, неожиданно глаза ослепил очень яркий свет. Когда он слегка поубавился, я разглядел силуэт дорогой импортной машины.

До боли знакомой.

Где-то, когда-то я уже видел такой японский вездеход.

Хлопнула дверца и передо мною, как в сказке, нарисовался прелестный облик самой дорогой для меня женщины…

Наверное, все мне только приснилось…

А, может, я уже умер?

— Андрюшенька, родненький, что с тобой?

Татьяна трясла меня за плечи, я видел застывшие в ее глазах слезы.

— А что с ним могло случиться? Перебрал маленько… — внешне спокойно объяснил Андрей Павлович.

— Решили проветрить… — поддакнул Ященко.

Я мог бы легко разоблачить их ложь, только голос, по-прежнему, меня не слушался. И, если откровенно, я все еще не был уверен, что увиденное и услышанное происходит на самом деле.

Услышав диагноз, Татьяна, похоже, успокоилась.

Она настояла, чтобы меня перенесли в ее машину. Странно, ни председатель, ни милиционер не осмелились ей прекословить. Вероятно, в их табеле о рангах девушка занимала не самое последнее место.

Придя к такому выводу, я призадумался: радоваться мне избавлению или нет? Ведь Татьяна тоже из их компании и вряд ли смена игроков что-либо существенно изменит в моей судьбе…

Но, все-таки, согласитесь, гораздо приятнее принять смерть от любимой женщины, чем стать жертвой тупорылого жлобковатого мента…

На этой мысли я, кажется, успокоился и сознание мое, словно ожидая подобного умозаключения, тотчас сигануло в глубокую черную пропасть.

Глава седьмая

Глава седьмая

Сознание возвращалось медленно и болезненно. Первое, что я ощутил — жуткую какофонию звуков, раздирающую мою бедную головушку на составные части. Затем мои страдания усугубил едкий всепроникающий запах. От него мне и вовсе стало дурно. Но, почувствовав это, я пришел к парадоксальному выводу, что, если мне так плохо, значит, я все еще живой, и мне снова, каким-то непостижимым образом удалось выкарабкаться из преисподней…