— Боюсь; от этой погоды мои суставы задеревенели, — с улыбкой сказал священник.

Молли улыбнулась в ответ, но ее улыбка была короткой, нервной.

Он ощущал себя слишком усталым для долгой преамбулы, но чувствовал, что нужно снять напряжение.

— Как они принимают вас здесь, в монастыре, Молли? С виду здесь не очень уютно.

Она посмотрела на свои руки, и он увидел, что они крепко сжаты.

— Они очень добры к нам, святой отец… простите, монсеньер.

Делгард наклонился и потрепал женщину по руке, его огромная ладонь скрыла обе ее руки.

— Все в порядке. Нет никакой разницы между монсеньером и простым священником — только прихотливый титул, вот и все. Вы выглядите усталой, Молли. Вы не спали?

— Не очень хорошо, монсеньер.

— Ну, это понятно: вы столько пережили. Разве врач не прописал вам что-нибудь? Что-нибудь, чтобы расслабиться, легче уснуть.

— Да-да, он дал мне какие-то таблетки. Но мне не хочется их принимать.

— Уверен, они не принесут вреда. Врач дал их, считая, что от них будет только лучше.

— Нет, дело не в том, — быстро проговорила Молли. — Видите ли, дело в Алисе. Я могу понадобиться ей ночью. Она может позвать меня.

— Уверен, о ней заботится кто-нибудь из монахинь.

— Ей может понадобиться мать. Если она проснется среди ночи и вдруг испугается. Ей понадобится мать…

Делгард увидел, что, прежде чем Молли склонила голову, ее глаза начали наполняться слезами.

— Не убивайтесь так, Молли, — ласково проговорил он. — Я знаю, что на вас свалилось тяжелое бремя, но обещаю: вам станет легче. Потеря любимого мужа, нечто странное, происходящее с Алисой…

Она подняла на него глаза, и сквозь слезы в них засияла внутренняя гордость, которой она не могла и не пыталась скрыть.

— С ней происходит нечто чудесное, святое, монсеньер. Леонард… Леонард… Он не мог этого понять, не мог оценить всего, что произошло с моей Алисой. Он не верил в Бога, монсеньер, и потому для него все это ничего не значило.

Священник был поражен отвращением в голосе женщины, когда она говорила о своем бывшем муже.