По другую сторону от центрального прохода оставили свободным обширное пространство для инвалидных колясок, и на скамейках позади расположилась бригада скорой помощи из церкви Святого Иосифа, молодые женщины в накрахмаленных белых халатах — очевидно, частные сестры милосердия, и родственники инвалидов. Пресса не получила никаких особых привилегий, разве что журналистам позволили войти раньше остальных, и потому многим удалось найти места впереди, где они и собрались — одни были необычайно сосредоточены и держали блокноты наготове, другие, уже видевшие все это раньше (хотя, надо признать, и не совсем это) — отпускали недовольные замечания и подумывали, не будет ли святотатством закурить. Фоторепортеры сместились к краям скамеек, и многие примостились на корточках прямо на траве в центральном проходе, когда их отогнали от самого алтаря. Телеоператоров на луг не пустили, но за высокой изгородью вдоль дороги маячили их передвижные вышки, и телекамеры сфокусировались на перекрученном дубе и скромном помосте перед ним.

Некоторые из собравшихся негромко затянули гимн, со стороны других групп доносились протяжные молитвы.

Сью ощущала напряжение и знала, что все вокруг чувствуют то же. Во всяком случае, возбуждение в это воскресенье было явно сильнее, чем на предыдущей неделе. Ожидание нарастало. Даже у Бена разгорелись глаза, его обычная скука от «присутствия» ничем не проявлялась, на нее не было и намека. Он озяб, но Сью чувствовала, что его дрожь сродни ее собственной, вызванной отнюдь не холодом Причина была в радостном возбуждении, охватившем всех присутствующих. Вдруг всё затихли, а потом по толпе прокатился тихий стон, как при лицезрении чуда. В недавно проделанном проходе в стене, отделявшей луг от владений церкви, показалась Алиса.

Молли Пэджетт держала дочь за руку, и мать-настоятельница из монастыря провела их обеих к скамье перед алтарем. Лицо Молли побелело и исказилось от напряжения, но лицо Алисы не выражало ничего. Она не отрывала глаз от дерева и даже не взглянула на толпу, которая благоговейно взирала на чудотворицу. Воцарилось безмолвие.

Бен вскочил на ноги, стремясь увидеть то, на что смотрели взрослые, но ему не хватало роста, чтобы заглянуть через их головы. Прежде чем мать успела его остановить, мальчик забрался на скамейку и увидел Алису. Это не произвело на него никакого впечатления.

Фенн спустился по ступенькам, стараясь не поскользнуться на их замшелой поверхности, и вставил длинный ключ в заржавевший дверной замок. Ключ повернулся на удивление легко. Фенн толкнул дверь и несколько мгновений постоял, давая глазам привыкнуть к открывшейся за дверью темноте. Ему вспомнилась старая телепередача, которую он смотрел маленьким Она называлась «Внутреннее святилище» и каждую неделю начиналась с того, что медленно отворялась старая дверь в склеп и раздавался классический скрип. Ему в кошмарах снилась эта дверь и нечто страшное, что крылось за ней, но наутро воспоминания стирались, как мел — тряпкой. Однако теперь стояло утро, и это был не сон. Фенна встретил сырой, затхлый запах.