Со скребущим звуком статуя чуть-чуть соскользнула. Фенн повернулся, опираясь на локти, хватая ртом нечистый воздух, его грудь тяжело вздымалась. Во что бы то ни стало надо выбраться отсюда, сама темнота душила! Рассудок говорил ему, что склеп полон мертвыми, неодушевленными вещами, но воображение настаивало, что они могут двигаться, дышать, видеть. Могут трогать.

Его ноги скребли по сырому полу. Фенн зажмурился в темноте, боясь, что статуя сейчас задушит его. Дверь! Сквозь дверь проникал дневной свет! Нужно добраться до двери!

Он пополз по изуродованным фигурам через липкие лужи, образовавшиеся на неровном полу как застойные подземные озера, он сбивал в сторону ящики и все, что попадалось на пути. Потом попытался встать на ноги, но снова упал. Фенн отчаянно стремился к свету, отчаянно стремился вырваться из этих холодных, безжизненных пальцев, которые тянулись за ним из темноты…

Только свет мог снова превратить эти пальцы в камень. Но теперь в сером прямоугольнике дверного проема стояла какая-то тень, какая-то темная масса, которая заслонила свет, двинувшись к Фенну. Фигура протянула к нему руку.

Из толпы больше не доносилось ни звука, больше никто не кашлял, дети не плакали, никто не бормотал молитвы. Как будто все присутствующие как один затаили дыхание. И хотя происходящее видели только те, кто стоял рядом с помостом, какое-то массовое сознание породило напряженность, которая вихрем пронеслась по толпе, как рябь по поверхности пруда. Все, не дыша, смотрели на середину.

Потом из толпы донеслось приглушенное, сдавленное «а-а-а-ах!», когда по ступеням к алтарю поднялась крохотная фигурка. В глазах у всех светилось изумление. Телеоператоры на своих вышках только расстроенно застонали, сетуя на столь несвоевременную поломку генератора и не заметив, что их конкуренты столкнулись с той же проблемой. Полисмен за воротами, не зная, что происходит внутри, только нахмурился, услышав треск помех из портативного радиоприемника, когда попытался вызвать подмогу. Собравшимся вскоре стало не по себе, и кое-кто двинулся к забитому выходу с поля.

Делгард ощутил дрожь в коленях, когда по ступенькам к нему с радостным личиком поднялась девочка. Она была такая маленькая, такая хрупкая, а ее глаза видели что-то такое, чего не видел больше никто. Алиса прошла мимо, и Делгард ощутил, как все жизненные силы отхлынули от него, словно она непонятным душевным магнитом притягивала к себе энергию. Он покачнулся и, чтобы не упасть, ухватился за кафедру. Позади алтаря возвышался дуб — как черный перекрученный гигант, как маячившее вдали чудовище, которое словно манило к себе девочку.