Рут Колдуэлл размешивала в кофе сахар, не сознавая, что на самом деле не положила его в кружку. Она смотрела на созданный ложкой крохотный водоворот, и ее мысли уносило вихрем, кружащимся все быстрее и быстрее, — и они, перепутываясь и смешиваясь, исчезали в темном центре, превращались в ничто…

Она внезапно вскинула опущенную голову, ложка упала на кухонный стол. Кофе продолжал кружиться, но водоворот стал, плоским и вскоре исчез; Рут показалось, что ее унесенные мысли через мгновение вернулись, она еле слышно застонала и откинулась на спинку стула Изогнув шею, девушка секунду-две смотрела на потолок.

Лампочка над кухонным столом напоминала смотрящий сверху глаз, наблюдающий за каждым движением девушки, за каждым изменением в выражении ее лица. Он шпионил за ней, как и все лампочки в доме, но Рут ни разу не выдала себя, ни разу не показала, что знает об этом. Она не такая дурочка, не тупая корова, чтобы не понимать, что происходит. Она заметила, как мать наблюдает за ней краем глаза. Даже Саре, младшей сестре, велено следить за ней. Они хотят поймать ее, думают, что смогут открыть ее секрет.

Но Рут не будет включать лампочки, даже если в доме потемнеет. Ведь тогда лампочки не смогут видеть ее, а? Не смогут, если отключить энергию. Не смогут донести — и зеркала тоже не смогут, потому что она не будет в них смотреться. Все равно она ненавидит свое отражение, потому что, когда смотрит в зеркало, сама видит свой секрет так ясно и ей он так очевиден, что скоро станет очевидным и для всех остальных. Все увидят ее грех, ее похоть, те страшные грязные вещи, которыми она занималась с…

Девушка снова поникла, локти упали на стол, голова склонилась над кружкой с кофе, так что поднимающийся пар согрел лицо. У края кружки кружились пузырьки, как маленькие плавающие глаза, и они тоже наблюдали за ней, следили, пока мать ходила к отцу в тюрьму. Рут знала, что мать дала дому инструкции следить за дочерью, пока ее самой нет, смотреть, не займется ли она опять какой-нибудь гадостью.

«Это не моя вина, мамочка! Это все он, разве ты  не понимаешь? Он заставил меня…»

Осторожно. Она только что чуть не закричала вслух. Этого нельзя делать, нельзя давать знать дому. И Саре.

Рукав ее блузки расстегнулся, и Рут поскорее застегнула его снова, прикрыв запястье. И проверила пуговицы у шеи, убеждаясь, что они тоже застегнуты.

Ничего нельзя показывать. Манс не должен видеть ни дюйма обнаженного тела. О, пожалуйста, пусть ночью он не придет снова!