«Странно, – подумал он в момент, когда опьянение, не подкрепленное очередной вовремя выпитой кружкой пива, стало ослабевать. – До того, как я напился, у меня не возникало таких «пораженческих» настроений. Не собирался уступать ни Меррику, ни этим подонкам… А теперь… Чувствую себя так же, как и в тот день, когда они заманили меня в тот дом…» В памяти Короля Психов возникла картина: он в комнате, пытается защититься от града сыпавшихся на него ударов, сзади – окно…

Заказав еще пива, Евграф выпил очередную кружку залпом…

За окнами бара – ночь огромного города, полная ярких огней, верениц движущихся с зажженными фарами автомобилей, вспыхивающие рои красных светляков – тормозных огней. Он сам не заметил, как к нему за столик подсел какой-то невзрачный, ничем не примечательный тип… За исключением одного – перед тем, как заказать себе еду и выпивку, этот человек пересчитал купюры в бумажнике, вдруг уронил его на пол и тут же внятно выругался по-русски…

«Сколько же здесь иммигрантов из России!» – во время своего пребывания в Лондоне Тюрморезов не уставал поражаться тому, какое количество иммигрантов, для которых родной язык – русский, прибыло сюда в последние годы. Он то и дело встречал людей, говоривших между собой или по мобильному телефону на его родном языке – на улицах и в больших торговых центрах, в кафе, в автобусах…

Весь следующий час этот русский человек методично напивался. Сначала он залил в себя два литра крепкого английского эля, потом принялся за водку «Столичная», – несколько бутылок этой марки стояли на специальных полках позади бармена. Еще только войдя в бар, Евграф обратил на них внимание.

Отбивная с картофелем фри, которую официант поставил на столик перед русским вскоре после того, как тот пришел сюда, стояла почти нетронутой.

Поначалу Евграфу, – он сам был здорово пьян, – казалось, что его сосед пытается алкоголем заглушить страх. Глаза невзрачного молодого мужчины перебегали с предмета на предмет, с одного посетителя бара на другого, ни на ком не останавливаясь и словно направленные куда-то внутрь самого себя, в свои мысли. Время от времени лицо русского кривила гримаса, – он точно бы припоминал что-то мучительно неприятное.

По мере того, как незнакомец все сильнее пьянел, он становился спокойнее. Он что-то спросил у Евграфа по-английски, тот ответил – тоже по-английски. Они принялись переговариваться, потом Тюрморезов вдруг перешел на русский язык, незнакомец никак не высказал своего удивления, словно с самого начала знал, что его собеседник, так же как и он сам – из России. Дальше они говорили уже только по-русски.