– Нам пришлось сказать, что ты – это святые мощи, – сказала она с упрёком. – Увидь ты глаза всех этих людей, ты бы сам не захотел бы показываться из сундука.

Когда скромный ужин переместился в животы, и Ева лежала на спине, наблюдая, как заваривается в просветах между листвой темнота, настало время для приёма гостей. Гость пришёл к ним с той стороны, где встали на ночлег прокажённые, остановился в двух десятках шагов, вытянув шею и хлопая глазами.

Это был человек, который ещё не совсем потерял вид человека. В отличие от прочих, он не пытался сунуть руки под колёса или хватать за копыта Мглу, которая испытывала к прокажённым достаточно однозначные чувства – она их боялась. Он оставался на порядочном расстоянии, понимая, что пришельцы не будут чувствовать себя комфортно рядом с ним. Цепкие глаза оглядели Эдгара с ног до головы, метнулись к Еве и вернулись к великану.

– Ходят слухи, будто с христовым воинством ехал лекарь на большой чёрной телеге.

Ева слышала, что у многих проказа даёт о себе знать, превращая язык в неподвижную гниющую массу во рту. Здесь с речью было всё в порядке, более того, она была разборчива, а тон – вежлив и лишён надрывных ноток. О проказе говорило частичное отсутствие пальцев на руках (вместо них торчали небольшие бугорки, кое-где отмеченные мокнущими ранами), а так же язвы, которые незнакомец, как мог, пытался скрыть одеждой. Даже ноги его были обуты в высокие охотничьи сапоги, хотя среди такого народа обувь – такая же редкость, как покой во взгляде. Одет в рубаху, размером немного больше чем нужно, в коричневые штаны, изрядно засаленные и покрытые сомнительного вида пятнами. Поверх рубахи, скрадывая излишек размера, был тёмно-синий тёплый сюртук о двух деревянных пуговицах. Вниманием Евы сразу и надолго завладел головной убор: высокий неуклюжий колпак делал голову на достаточно тонкой шее похожей на голову этакого неловкого карапуза. Такие могут носить уличные артисты, либо короли каких-то далёких и маленьких стран, которых эти артисты с переменным успехом пародируют.

– Странствующий цирюльник, – сказал Эдгар, для чего-то облизнув пальцы и разгладив складки возле рта. От внимательных глаз это движение не укрылось; прокажённый уцепился за руки взглядом, так, будто хотел позаимствовать себе пару пальцев. – Я не умею лечить проказу.

– Никто не умеет. Они только строят эти бестолковые больницы, руководствуясь единственно – вместить всех окрестных больных, чтобы они… простите, я ещё не слишком привык к переменам в жизни – чтобы мы не бродили вокруг и не беспокоили честных людей. Меня, кстати, зовут Мириам, в прошлом Беньямин. Сейчас просто мертвец, попавший под удар божия бича.