Это было невозможно, но я видел это собственными глазами. Ноги Чарити зависли в добрых трех футах над полом чердака. Никаких ухищрений и шнуров. Ничего.

Бурый Дженкин медленно втянул обратно когти. Глаза его подозрительно прищурились, вытянутая морда ощерилась.

– Что это такое? – услышал я его шипение. – Что это?

Чарити повернулась в воздухе лицом к Лиз, глядя на нее широко раскрытыми глазами. Когда она заговорила, ее голос звучал неестественно мягко, словно тысяча рук гладила тысячу бархатных штор.

– Прочь, ведьма, – прошептала Чарити. Она подняла обе руки вверх, вытянула пальцы, закатила глаза, так что остались видны одни белки. – ПРОЧЬ, ВЕДЬМА! – повторила она. Слова звучали настолько невнятно, что я едва понимал их.

Потянулась минута невыносимого напряжения. Затем все одновременно пришло в движение. Лиз, пронзительно вскрикнув, рухнула на пол. Бурый Дженкин захлопнул люк и исчез. Чарити упала вниз, неуклюже приземлившись на ноги. Дым закружился, огни замигали. А Миллер очнулся от шока, словно пассажир поезда, проспавший свою станцию.

Я тут же взлетел по стремянке наверх и открыл люк.

– Дженкин! – закричал я. – Дженкин, верни моего сына!

Я высунул голову наружу и застыл от удивления. Темное зеленовато-желтое небо. Ряд голых, безлистных деревьев. Сад, в котором не было ни травы, ни кустов, ни цветов – ничего, кроме неровных рядов бледных склизких сорняков. Все вокруг было желтого или серого цвета. Других красок не было. Не слышно ни криков чаек. Ни жужжания насекомых. Ничего. На пляж вяло накатывали морские волны. Только вода почернела от нефти, а от грязной пены исходило слабое свечение. При одном взгляде на море становилось понятно, что рыбы в нем нет. По крайней мере нормальной рыбы.

То место вокруг солнечных часов, где некогда росла аккуратно подстриженная «нава», превратилось в пятно голой земли. Тут я увидел, что через бывшую зеленую лужайку бежит Бурый Дженкин и тащит за руку Дэнни. Две крошечные призрачные фигурки. Должно быть, они спустились с крыши по пожарной лестнице.

– Дэнни! – закричал я, и тот попытался обернуться.

На секунду я отчетливо увидел его искаженное страданием лицо. Но Бурый Дженкин, закашлявшись, только сильнее потянул его вниз с холма. В сторону ручья. В сторону часовни.

Я принялся выбираться из люка на крышу. Но едва попытался это сделать, как меня охватил мучительный приступ кашля, и мне пришлось снова спуститься на стремянку. Я почувствовал, как кто-то осторожно потянул меня за штанину, и увидел поднимающуюся по лестнице Чарити. Она улыбалась мне. Отступившая в угол чердака Лиз была так плотно окутана дымом, что я едва различал ее.