Пригнувшись, мы с Миллером поспешили через гниющие заросли кладбища, между покосившихся и сломанных надгробий, изъеденных от многолетнего воздействия кислотных дождей. На многих из них не осталось даже имен. Каменный ангел показывал бесформенные обрубки вместо крыльев, а то, что осталось от головы, вызывало тревожные ассоциации с низколобым обезьяньим черепом.

Мы добежали до дверей часовни. На этот раз протиснуться между ними будет проще, чем в 1992 году, – часть дерева сгнила.

– Какой у нас план? – спросил Миллер.

– Что вы имеете в виду?

– Как мы будем действовать, когда войдем туда?

– Откуда мне знать? Я просто хочу схватить Дэнни и дать деру. Что я еще могу сделать?

– Нужен отвлекающий маневр. Иначе ничего не выйдет.

Я задумался:

– Вы правы. Что вы предлагаете?

– Во-первых, предлагаю произвести разведку. Там может быть три человека, а может, три сотни.

Он взглянул на окно часовни, сквозь которое я впервые увидел молодого мистера Биллингса, спешащего по лужайке.

– Идемте, – он повел меня к окну.

Огни, пробивающиеся из часовни, стали еще ярче. Настолько, что мне пришлось прикрыть глаза рукой, чтобы не ослепнуть. Пение молодого мистера Биллингса зазвучало еще яростней, он почти перешел на крик. Я потянулся вверх, чтобы заглянуть внутрь поверх крошащегося каменного подоконника, и краем глаза заметил, что Миллер сделал то же самое.

Детектив не понимал смысл того, чему мы были свидетелями. Он стоял, разинув рот и широко раскрыв глаза, словно отказываясь поверить в реальность происходящего.

В левом крыле часовни весь плющ высох, обнажив не только фреску Кезии Мэйсон, но и изображения десятков других молодых женщин. Если судить по их одеяниям в исторической перспективе, то складывалось впечатление, будто женщины носили в себе ведьмовскую сущность тысячелетиями, из поколения в поколение. Со времен Стюартов и Елизаветы до правления Генриха Первого, от Средних веков до оккупации римлянами Британии – и так далее. У всех этих женщин было одинаковое насмешливо-торжествующее выражение лица. У каждой был свой собственный слуга, он стоял рядом, возлежал на плечах, как Бурый Дженкин, или сидел на руках. Были среди них и огромные полосатые кошки, и ящерицы, и дикий кабан, и существа, напоминавшие смесь жабы и собаки.

На месте бывшего нефа горели три огромные жаровни. Похоже, это были бочки из-под химических отходов, наполненные битумным углем и сухой древесиной. Поверх жаровен лежали железные решетки, на которых жарилось с десяток крупных кусков мяса. Сначала я подумал, что это поросята, пока дым над одной из жаровен не рассеялся, и я не увидел обгорелое красное лицо.