Мир прежде не имел для меня особого смысла. Все мы находились на этой планете, вращавшейся в космосе, по причине, которую никто не мог объяснить. Но теперь, когда я стоял в ледяной тени Йог-Сотота, на каждую тайну человеческой жизни, на все наши суеверия и религии, казалось, был найден ответ.

Фундаментальным фактом нашего существования на этой планете являлось то, что мы не были первыми. Нашу фольклорную память будоражили привидения, галлюцинации, мифы и странные суеверия. Время творения, как называли его аборигены. Прошлое время. Время до нас – когда Землей правили Древние.

Низкий барабанный бой буквально бомбардировал уши, когда черная тень постепенно опускалась на молодого мистера Биллингса. Вокруг него потрескивали молнии, между пальцев били разряды. От волос летели искры. Он исступленно кричал, а облако опускалось все ниже и ниже. Изо рта у него, как из сварочного аппарата, вылетал сноп искр.

– Я буду править вами всеми! – кричал он нам. – Я буду жить вечно и править вами всеми!

Не говоря ни слова и даже не взглянув на меня, Миллер бросился к алтарю. Бурый Дженкин кинулся было за ним, ударил по воздуху когтями, но не рискнул идти дальше.

– Сержант! – закричал я. – Сержант!

Но Миллер уже изо всех сил карабкался на гору костей. И я внезапно понял, что он пытается сделать. Только один человек, – объяснял молодой мистер Биллингс, – только один человек сможет, как и Древние, охотиться на вас и пожирать вас. Но что, если этим человеком станет не молодой мистер Биллингс? Что, если этим человеком станет…

Миллер бросился на Биллингса и со всей силы швырнул его на окровавленные останки Ванессы Чарльз. Биллингс в ужасе закричал, но Миллер ударил его ногой. Один раз, а потом еще, еще и еще. Биллингс заскользил вниз по крошащемуся склепу из детских костей, пока не свалился на спину у стены часовни, задрав ногу вверх.

Миллер встал на его место. Выражение лица у него было крайне странное. Блаженное, мученическое, но при этом вопиюще удовлетворенное. Как будто он, наконец, удостоился чести оказать обществу некую услугу. Неудивительно, что он поверил в Бурого Дженкина с самого начала. Он был почти святым.

Холодная черная туча с ревом опустилась на него, словно театральный занавес. Какое Йог-Сототу дело, какого человека она окутает? На мгновение глаза у Миллера засветились, потом по всему телу забегали электрические разряды, волосы встали дыбом, руки вытянулись в стороны. А затем гигантская черная туча с грохотом взмыла вверх, в ядовито-желтое небо. Раздался утробный звук такой силы, что я скорее не услышал его, а почувствовал – по боли в ушах. Вскоре боль прошла.