Они зашли на маленькую, залитую желтым вечерним светом кухоньку – у стены стоял старый столик, одна нога которого была когда-то сломана и заменена веслом, а на стенах висело несколько разнокалиберных шкафчиков в разных стадиях развала. Андрей открыл один, другой, с победным криком «есть!» достал два граненых стакана, унес с собой. Ксюша начала выгружать из сумки консервы, колбасу, пакет с картошкой. Нашла ножик, водрузила на стол отбитую эмалированную кастрюлю, начала чистить.

– Все хорошо будет, – тихо говорила она сама себе. – Он меня любит. Ну и что, что я на шесть лет старше. По современным понятиям – ерунда…

Андрей вернулся с напитками.

– Опять сама с собой бормочешь? – сказал он. – Довольно дурацкая привычка. Сразу видно девочку, воспитанную книжной полкой. Вместо того чтобы с людьми общаться, сама с собой перетираешь.

Он улыбался, глаза у него блестели.

– Ну ладно тебе дуться, давай за любовь выпьем, Ксю. И чтобы тут на острове у нас с тобой все было… замечательно.

Ксюша пригубила и отставила стакан, а Андрей выпил свой жадно.

– Ну что же ты? До дна надо! – сказал он и опять сунул стакан ей в руку.

– Я голодная, мне сразу в голову ударит, – сказала она, оправдываясь. – А пьяная я координацию теряю, порезаться могу. Сейчас, дай картошку-то поставить. А хочешь – помоги почистить? Вдвоем быстрее.

– Нет-нет, – быстро сказал Андрей. – У тебя лучше получится. Картошка… мужских рук не терпит! И это, еще на завтра начисть, а? Водой зальем, чтобы не возиться потом…

Он погладил Ксюшу по спине и был таков. Ходил по комнате, скрипел половицами, потом крикнул, что выйдет и тут же вернется.

– Я в «туалет типа сортир», который, если помнишь, Ксю, от крыльца налево и в сорока шагах.

Ксюша поставила, наконец, картошку на плиту, опрокинула бутылку воды над краем и завороженно несколько секунд смотрела, как она булькает, переливаясь.

В голове было странно, зрение блуждало, сосредоточить взгляд было трудно. Она усилием воли встряхнулась, сыпанула в картошку соли, взяла свой коктейль, отпила еще глоток и вышла в большую комнату. Комната была длинная, с двумя маленькими спальнями в торце и одной длинной, на пять кроватей, по левой стороне. Когда Ксюша была маленькой, она спала в отдельной спаленке с Муклой, а мама заходила перед сном ее поцеловать, сидела на краю кровати и гладила Ксюшину руку своей, сухой и горячей. Ксюша увидела – вот дверь приоткрывается, девочка ложится в кровать, натягивает до подбородка колючее одеяло – к ней наклоняется мама… Она вздохнула, поставила свой стакан рядом с Андреевым – он себе уже снова полный налил.