Совершенно ошарашенный, Тайлер привстал в седле и поднажал на педали, пытаясь поскорее уехать.

Вечером, после того как Джослин отправилась в спальню, Тайлер и Стив развалились на диване и включили телевизор. Внезапно Тайлер разрыдался. Стив попытался его успокоить: он прижал сына к себе и сказал, что все будет хорошо.

Ничего хорошего уже не будет, мысленно возразил Тайлер.

День рождения мамы и та чудесная неделя были паузой, передышкой, после которой их должен настигнуть очередной кошмар.

Тогда они чувствовали себя семьей и наслаждались жизнью.

А сейчас будущее вновь стало непроглядным.

Но разве хоть что-то могло быть лучше, чем доверительные объятия отца и сына?

Тайлер всхлипывал. Джослин, почуяв неладное, спустилась вниз. Она была очень встревожена, но Стив приложил палец к губам, и она оставила их наедине.

То был важный момент для них обоих. Они долго сидели вместе, молча обнявшись. Да и говорить было незачем. Папа понимал его и любил – а Тайлер любил отца.

Позже, когда Стив вспоминал эти минуты, он пожалел только об одном. О том, что они все-таки не произнесли невысказанные слова вслух.

Около четырех утра окно спальни Тайлера приоткрылось. Что-то длинное и узкое коснулось деревянной рамы, и в комнату хлынул холодный воздух. Тихо скрипнули петли, будто тщетный крик часового, но Тайлер крепко спал и ничего не услышал.

За переплет ухватились чьи-то худые руки, и в окне появился черный человеческий силуэт.

Он с трудом забрался внутрь – куда хуже, чем сам Тайлер, когда он ночью выбирался в лес, чтобы отыскать Флетчера.

Но человек этот не упал, движимый недюжинной силой воли.

Он встал на пол и замер, после чего двинулся к кровати.

Скрипнула половица.

Тайлер заворочался во сне.

Незнакомец не шевелился.

И вновь направился к постели.