Сложив руки на груди, мастер Киджи в пространной задумчивости уставился на труп зверски замученной им жены простого школьного учителя. Сделав для себя окончательный вывод, он встряхнул головой, перед тем как обратиться к недовольным таким исходом дела судьям инквизиции:

— Воистину, сила человека в его волосах. Ведь даже Самсон ослаб только после того, как любовница обрезала ему косы. Вот и она скончалась лишь после того, как ее волосы загорелись от серы.

Гравиус посмотрел на него, как на полного идиота. Оставив его «гениальное» открытие без комментариев, он сказал то, что обычно говорил в таких случаях:

— Смерть обвиняемой лишь только является подтверждением нашего подозрения. Дьявол умертвил ее изнутри тела, чтобы помешать ей сознаться. И так как она не хотела сделать признание при наличии явных хорошо известных нам признаков «ведьмы», инквизиция пришла к заключению, что Франческа Берони, безусловно, находилась в связи с Сатаной до самой последней минуты. Из чего однозначно следует, что ее тело нельзя хоронить по христианскому обычаю, и оно должно быть закопано шкуродерами под виселицей.

Ударив деревянным молотком по подставке, он дал понять, что в этом деле поставлена точка.

— Проветрите комнату. Завтра будем отдыхать, поэтому займемся Анной Лорини сегодня. Той, что при помощи восковой куклы отомстила за своего мужа и убила судью Сильвана.

— А она молодая? — вытирая пол от крови, стоя на четвереньках, спросил помощник и моргнул своему напарнику.

Мастер Киджи дал ему под зад крепкого пинка, и когда тот упал лицом прямо на окровавленный низ живота покойной Франчески, судьи грохнули от смеха. Растерянно оглядевшись по сторонам, не понимая, с чего вдруг им стало смешно, палач с заметным опозданием расплылся в идиотской улыбке, от чего судьи залились смехом еще сильнее, указывая на него пальцами. Лицо Гравиуса побагровело, а глаза увлажнились от слез. Он согнулся в приступе смеха и, сильно хлопнув ладонью по столу, в третий раз повторил одну и ту же фразу:

— Идиот, полный идиот…

* * *

Сатана взмахнул кистью руки, и видение, проявившееся в моей спальне, начало затухать, как прогоревшая свеча, пока полностью не исчезло.

— Проклятия этих мучеников пойдут впереди тебя на судный день. Что ты тогда скажешь Богу в свое оправдание?

Мне нечего было ему ответить, так как я действительно был шокирован увиденным. Когда я разрешил применять пытки, то во главу угла прежде всего ставил идею испуга ведьм и колдунов, чтобы быстрее развязать им язык. Сами же пытки должны были носить лишь символический характер.