Помощник Трейтона подошел к следующему джипу и сразу отпрянул от неожиданности. За рулем сидел брат-близнец водителя первой машины, от которого его собака только что в страхе убежала. Он оглянулся, чтобы убедиться, что ему не померещилось, но нет — все было так, как он и подумал. В замыкающем колонну «хаммере» сидел близнец и с олимпийским спокойствием смотрел на него стеклянным взглядом. В то время, пока один из охранников, глядя в зеркало, привинченное к металлической трубке, осматривал днище джипов, Гюнтер осторожно приблизился к третьей машине, больше всего в эту минуту боясь увидеть за рулем еще одного близнеца. Он не знал, как реагировать, потому что при моделировании проблемных ситуаций во время обучения никому и в голову не приходило, что такое возможно. Тем не менее его рука инстинктивно незаметно потянулась за пистолетом. Когда до водительской двери оставалось всего пару шагов, близнецы из третьей и четвертой машины сами вышли наружу и пристально посмотрели ему прямо в глаза. Ноги Гюнтера стали ватными, и он явственно услышал в своей голове чей-то властный голос:

«Опусти руку вниз. Подойди к машинам, загляни внутрь салона и доложи Трейтону, что все чисто. Собаку оставь в самолете».

Повинуясь приказу, Гюнтер, как зомби, повернулся к самолету лицом и обратился к Трейтону по внутренней связи:

— Все чисто, кроме водителей в джипах никого больше нет, но Евра ведет себя странно. У нее сухой нос и она тяжело дышит. Боюсь, что собака заболела. Придется ее оставить. С собой ее точно брать нельзя, а то еще сдохнет по дороге.

Через пять минут все пассажиры покинули самолет. Как только колонна из четырех джипов с людьми Белуджи и монахинями выехала из аэропорта, другой эскорт остановился напротив только что приземлившегося самолета.

— Похоже, у них тут конвейерная система, — удивился Джино.

Миновав деревню, утопающую в живописной горной долине в лучах заходящего солнца, «хаммеры» начали достаточно быстро подниматься в горы по извилистому серпантину. Посмотрев в боковое окно на крутой обрыв, Трейтон уже пожалел о том, что не посадил за руль своего проверенного водителя. На горных склонах росли высокие сосны. Воздух был опьяняюще насыщен кислородом, и Белуджи начал зевать.

Он опустил стекло и несколько раз глубоко вдохнул полной грудью:

— Как здесь легко дышится по сравнению с вечно загазованным Римом. Не потому ли мы болеем, что сознательно запихиваем себя в неестественно агрессивную среду, а потом наивно полагаем, что организм как-нибудь, да адаптируется, и по-прежнему будет работать, как швейцарские часы.