— Должен вам сообщить, Романо, что кардинал Эммануэле Костанцо с сегодняшнего дня назначен указом Папской комиссии моим личным секретарем. Я просил бы вас впредь связываться с ним по всем неотложным вопросам. Я вынес решение не передавать светским властям кардинала Сантори. Он проведет остаток своих дней в монастыре Монте-Кассино, где будет замаливать свои грехи.
Часы отбили еще четверть часа, и премьер взволнованным взглядом посмотрел на понтифика, переживая, что ученый пройдет паспортный контроль и сядет в самолет еще до того, как он ему позвонит.
— Ну что же, Романо, я полагаю, что мы договорились с вами по этому вопросу. Хотелось бы также предостеречь вас. Я многое не могу вам сегодня рассказать в силу определенных обстоятельств, но прошу вас не идти ни на какие сделки со слугами дьявола. У нас достаточно сил, средств и скрытых знаний, чтобы положить всему этому конец. И на примере вашей дочери мы вам это докажем, — уверенно сказал понтифик.
— Ух ты, вот это новость — так новость! Не иначе как ватиканские колдуны получили в своих подвалах святую тяжелую воду. Вот так запросто взял в руки какой-то монах-очкарик термоядерный веник, окунул его в такую святую водичку, брызнул ею на одержимого — и все, дело в шляпе. Был демон — и нет его! Даже мокрого места не останется ни от беса, ни от одержимого! — громко рассмеялся демоническим смехом Насира,[190] вселившийся в тело девочки, у которой под глазами уже появились черные круги.
Переживая за резко ухудшающее состояние Стефании, которая таяла на глазах, понтифик старался не обращать внимания на издевательские шутки демона, хотя это было и нелегко. Встав из-за стола, он подошел к окну и набрал номер отца Винетти. Он знал, что доктор Майлз должен был быть рядом с ним. Голос хранителя архива, заглушаемый суетой аэропорта, стал еще слабее. Когда они беседовали ранним утром перед возвращением с авиабазы Бономо в Рим, падре уверял, что с ним все в порядке. Прошло всего три часа, действие адреналина прекратилось и стало ясно, что каждое слово дается ему с трудом. Он не мог вдохнуть полной грудью. Сильный ушиб грудной клетки вызывал у него острую боль. Обмолвившись с понтификом двумя-тремя фразами, Винетти передал трубку Шону.
— Рад слышать вас, доктор Майлз. Хочу вас поблагодарить от имени премьер-министра. Его пятилетняя дочь осталась жива, и не только она. Не могли бы вы отложить свой вылет на завтра, это — моя личная просьба. Заранее благодарю вас.
Задержавшись на полминуты у окна, за которым теплый осенний ветер слегка трепал листья вечнозеленого сада, Папа повернулся к гостям и от неожиданности выронил мобильный телефон из рук. Откуда-то снизу из мраморного пола поднимались густые хлопья снега, словно какая-то невидимая сила их притягивала вверх. Достигнув потолка, снег таял, смерзаясь в гигантские сосульки, напоминающие по своей форме сталактиты в карстовой пещере. Между ними под потолком медленно вращались нанизанные на копья десятки отрубленных голов понтификов-вероотступников, среди которых легко было узнать Стефана VI и Александра VI, богохульника и еретика Иоанна XII, откровенных развратников Павла II, Иннокентия VIII, а также Льва X, при котором симония[191] достигла чудовищных размеров. Вытекающая из них кровь сбегала вниз по древкам копий в образовавшееся на полу кровавое озеро. В воздухе проявились высокие арочные врата Ада, обвитые черным плющом, за которыми открылась гнетущая перспектива изощренных истязаний человеческой плоти. Бесконечные повторы сцен страданий грешников, пытаемых демонами, уводили взгляд к размытому свинцово-серому горизонту, освещенному тусклым кроваво-красным светом, исходящим от невидимого светила. В мрачном небе виднелись тысячи проемов, через которые демоны, держа под руки грешников, доставляли их непрерывным потоком в чистилище. В открытых вратах показалась фигура ангела с черными крыльями. Его одежда и доспехи были еще темнее, чем крылья. Ангел держал в правой руке окровавленный меч, а в левой — копье. Он демонстративно подвесил его в воздухе рядом с теми, на которых были нанизаны головы в тиарах, и надменно обратился к понтифику: