Колдун избирается в шерифы
Колдун избирается в шерифы
1.
1.
Аллан Вандо был одним из самых популярных людей в городе. Он входил во все клубы, братства и гражданские движения. Он посещал больше общественных собраний, чем остальные четыре сотни жителей вместе взятые. Знал всех по именам и устраивал самые необычные вечеринки в местном обществе.
Я ненавидел его до глубины души. Возможно, это следует объяснить. Может быть, большинству мужчин нравится, когда их хлопают по спине в общественных местах, пока у бедняг не треснет хребет. Возможно также, большинству мужчин нравится, когда у них от смеха лопаются барабанные перепонки. А вот мне нет, и все. И когда Аллан Вандо встал в банкетном зале и затрубил о «государственной службе и помощи ближним», я вспомнил только, что этот мистер Вандо платил своим фабричным рабочим самую низкую зарплату в городе и был известен политическими махинациями в бизнесе.
Отсюда моя неприязнь к внутреннему миру Аллана Вандо. С таким же успехом я мог признать, что моя ненависть касалась его внешности. Он был слишком толст, и улыбка, растянувшаяся на его трех подбородках, казалась слишком маслянистой.
Когда я увидел это жирное тело и маслянистую улыбку, маячившие передо мной в коридорах офисного здания, мне захотелось ускользнуть от него, но было слишком поздно. Вандо увидел меня и шагнул вперед, выставив вперед руку, словно штык, готовый вонзиться мне в живот. Это означало, что он хочет поздороваться. Поэтому я протянул ему пальцы, и через тридцать секунд они оказались не в лучшем месте.
— Так-так-так… рад вас видеть… заходите.
Я пробормотал, что у меня назначена встреча, что я просто оказался в офисном здании по делам, и что у меня нет времени-и не успел закончить, как он втолкнул меня в свой кабинет. Интересное дело. Вандо, очевидно, знал, как я к нему отношусь, и сердечно ответил мне взаимностью. Зачем ему понадобилась такая муха, как я, в его паучьем логове?
Но вот он я, стою в его обшитой панелями красного дерева комнате с большим застекленным столом и флуоресцентными лампами, отражающимися в надписях «Служба», украшающих стены. Как только за мной закрылась дверь, Вандо перешел к делу.
— Я подумываю заняться политикой, — торжественно объявил он.
«Ты слишком плох для политики», подумал я, но промолчал.